Преследования защитников России

Атмосферу тех лет, созданную положением печати в России, передаёт правый публицист П.Генц, член Союза Русских Людей, в брошюре "Против течения" (М, 1907):

"Если всмотреться внимательно в окружающую нас атмосферу, то мы может заключить, в каких страшных тисках бьётся в настоящее время русский народный дух. Самая неумолимая цензура, которая по своей суровости далеко превзошла строгость цензуры средневековья, наложила властное вето на лучшие творения народного русского гения. Хитрый еврей, забрав в свои руки газетное дело, зорко следит за тем, чтобы гасить и вытравливать всякую вспышку национального русского самосознания, и горе тому гражданину, который не может в своей душе подавить крик: "Я хочу быть русским, я люблю свою Родину со всеми её достоинствами и недостатками!" Брань, клевета, всевозможные инсинуации и доносы градом посыплются на его голову. Он будет преследоваться в обществе и на службе; тысячи послушных еврейскому гвалту "сознательных" идиотов будут травить его везде - на улицах, в общественных местах и на собраниях... А его семья будет получать анонимные угрозы с нецензурной бранью. Между тем, "передовая" русская публика ходит в красном колпаке только благодаря еврейским газетам: евреи владеют у нас почти всей печатью".

Нет ничего удивительного в том, что в то время, как "передовая" печать завывала от ужаса перед "деспотизмом" царского режима, "организующего еврейские погромы", где-нибудь в Курске городская управа запрещала торговать газетами "антисемитского направления", тогда как закономерным было бы запрещение торговать газетами антирусского направления.

И.А.Генц цитирует "Русское Знамя" по этому поводу: "Выпускаемые евреями газеты именно такого направления. Они разжигают междоусобный раздор среди русских, возбуждают в них низменные страсти всяческими способами натравить одних на других." (№ 179.1907 год).

Коль скоро революция и классовая доктрина покоится на разжигании гражданской войны, то сомневаться в преступности такого рода печати у правительства не было никакого основания. И если мнение правой печати о том, что евреи являются носителями революционного разрушительного начала, считалось недопустимым, то отчего же разжигание розни между русскими считалось допустимым?

Этот вопрос относится, конечно, не только к правительству Столыпина. Он более принципиального характера. И в таком нетронутом виде дошёл до наших дней. Паскудный революционный пафос продолжает изливаться на нас с телеэкранов, прославляя палачей русского народа.

Время премьерства Столыпина отмечено усилением разгула левой кадетской печати. Особенное распространение приобретает газета "Копейка", рассчитанная на низшие слои общества и заражающая его дурманом насмешек над русским государственным строем. Получает широкое распространение, как еврейская отрасль культуры, кинематография, изображающая события в выгодном для оппозиции духе. Военнослужащим, учащимся, а по существу и чиновникам, было запрещено участвовать в каких бы то ни было политических партиях и собраниях, включая и ... патриотические (один к одному наше время - прим. ред). Надо ли говорить, что левые вели свою пропаганду, не очень справляясь на этот счет с мнением правительства. Таким образом, монархические организации утратили возможность заниматься антиреволюционной пропагандой. С большим трудом удалось добиться разрешения священникам быть, членами монархических объединений. В разъяснениях Священного Синода (1908) было указано, что вопрос о членстве в этих союзах и обществах отдаётся на усмотрение епископам в их епархиях. Епископы были разные: одни запрещали, другие, как Димитрий Рязанский, сами возглавляли Отделы Союза Русского Народа.

Как только спала первая революционная волна, к лету 1906 года в стране начинается воистину торжество революции с помощью правительства. 1906-1911 годы - это бесконечные судебные процессы над теми, кто вышел на улицы городов против краснофлажников, террористов и революционных бандитов. Еврейско-революционные круги, вчера шедшие на штурм власти и столкнувшиеся на тех же улицах с черносотенцами, то есть, толпой народа, вышедшей на защиту порядка, когда войска и полиция безучастно взирали на революционные безобразия, теперь, придя в себя, срочно стали подавать судебные иски на своих победителей, защитников Самодержавия. Пример этому уже приведен выше ("Симферопольские ужасы"). Понятно, что в этих условиях власть должна была принять решение концептуального характера. Было бы логично начать судебное преследование участников мятежа. Но судебные палаты начинают преследования монархистов.

Судебному преследованию подверглись все энергичные градоначальники, полицмейстеры, не говоря уже о простых обывателях. Задавались вопросы, имел ли такой-то и такой-то право выхватить из забора кол и ударить такого-то, шедшего с револьвером в толпе мятежников. Имел ли право такой-то рабочий выхватить красную тряпку у такого-то (кацмана, шнейдера, баумана) и в ответ на угрожающее заведение) на себя револьвера треснуть по голове знаменосца красной тряпки? Жалобщики прекрасно знали, что никто не спросит их на суде, а что они-то сами делали на улицах и площадях? Почему они-то имели оружие и стреляли в мирных людей, шедших с иконами и портретом Царя?

Не только русская правая и умеренная печать задавала недоумённые вопросы по этому поводу, но даже зарубежная. Кто же в следующий раз выйдет защищать государственный строй, повторись вновь такая ситуация? Странной концепции "законности и порядка" придерживался и Сам Государь Николай Второй. Революционная пропаганда, лившаяся с трибуны Гос.Думы и расходившаяся в печати по всей стране, не казалась ни Ему, ни Столыпину нарушением "законности и порядка".

Поводом к началу судебных процессов стало поведение правительства Столыпина. Вскоре после своего назначения на пост премьер-министра им была назначена сенаторская ревизия Департамента полиции и охранных отделений. Левая печать с радостью подхватила сплетни вокруг этого факта и начала обливать помоями вчерашних героев японской войны и борьбы с красными террористами и боевиками.

В "Новом времени" М.О.Меньшиков одну из своих статей так и назвал: "Усмирители в опале." (25 августа 1906 г.). Надо отметить, что все энергичные офицеры, выполнившие свой долг' в 1905 году, действительно попали в опалу. И если не получали пули какого-нибудь террориста, то порцию грязи со страниц еврейско-кадетской печати - обязательно.

Почти четыре года тянулась сенатская ревизия деятельности московского градоначальника А.А.Рейнбота, закончившаяся преданием его суду. Этот генерал был градоначальником сначала в Казани в грозные дни 1905 года и здесь личной своей храбростью и деловитостью, не прибегая к чрезвычайным средствам, успел подавить бунт. Затем, будучи переведен в Москву в начале 1906 года, сумел справиться с остатками бунта и здесь, как генерал Толмачёв в Одессе и генерал Думбадзе в Крыму. Тысячу раз он шёл на смерть и, как и Скобелев, не прибегал при этом ни к каким мерам личной защиты. Одних покушений в Москве он перенёс восемь. В него бросали бомбу, за ним охотились, как за диким зверем. Но не преуспели в этом, и вот в 1907 году по распоряжению Столыпина начинается сенаторская ревизия. Рейнбота обвинили в том, что он брал налоги с владельцев притонов и отдавал их в благотворительные учреждения, а также в превышении власти при высылке арестованных.

Не успела начаться сенаторская проверка, а еврейская печать, - пишет Меньшиков, - как боевой конь, заслышав трубу, пустилась, что называется, вскачь и заржала во все свое иерихонское горло. С генералом Рейнботом проделали буквально то же, что бывшим товарищем Министра Гурко. Задолго до суда и даже до отчёта сенаторской ревизии ген.Рейнбота с оглушительным гвалтом окунули в клоаку всевозможных газетных издевательств, самых зловонных подозрений и обличений. В течение нескольких лет, не дней, а лет имя несчастного генерала таскали и трепали ежедневно по всем улицам и закоулкам... Из всех сил спешили поскорее огадить и охамить это когда-то гордое и грозное для них имя". (Письма к ближним, 1911 г., с.365).

Такой же травле подвергся и генерал Ренненкампф, имевший два Георгия и бриллиантовое оружие за храбрость, человек, столько раз шедший на смерть за Россию. Он был единственным генералом, чей казачий корпус во время русско-японской войны ни разу не отступил. Он блистательно раздавил так называемую красную Читинскую республику в 1905 году и тем обрёк себя на тихое мученичество. Он был после этого "громко облаян еврейской печатью, оклеветан и смешан с грязью". В марте 1917 года арестован кадетами, в 1918 году расстрелян большевиками.

С оглушительным воем набросились на Георгиевского кавалера, рабочего Михалина, который ударил ломом ехавшего в пролетке с красным знаменем "брать власть" Баумана. Бауман орал: "Мы дали вам Бога, дадим и Царя!"  В тот момент, когда он навёл на Михалина револьвер, тот успел ударить революционера по голове. Михалин был приговорён к 4 годам тюремного заключения.

Только благодаря тому, что монархисты в своей печати единогласно выступили на защиту Михалина, Царь после судебного решения помиловал Георгиевского кавалера.

К началу XX века русская Православная Церковь давно уже не была господствующей, как она ещё называлась в Основных Законах Империи. Она была обобрана и унижена. Прав было меньше, чем у католической церкви и у магометан.

"Наше правительство насаждает полное равноправие вер, рассылает циркуляры, которые фактически дают право баптизму, штундизму и всем ересям пойти в дружную атаку на старое Православие"  (Меньшиков 28.12.1910).

Одним из тяжёлых ударов по народному сознанию стало строительство в 1909 году идольского капища - буддистского молельного дома - в центре Петербурга. Разрешение на строительство Столыпин лично выхлопотал у Царя. Между тем, всех буддистов было в это время в Петербурге 145 человек. Это строительство лишний раз продемонстрировало русским, что власти всё равно: что буддизм, что Православие, что мусульманство, что иудейство. Правительство как бы отреклось от Православия.

Публицистика тех лет полна публикаций на эту тему. В "Русском Знамени" в это время появилась статья И.И.Дурново, которая называлась "Гнев Божий на русскую землю". Автор перечисляет решения Священного Синода и правительства за последние годы, которыми ущемляется Православная Вера, и предрекает в ближайшее время кровавую революцию.

К 1911 году обстановка в стране вновь изменилась в сторону разрушительных процессов. Из административной ссылки стали возвращаться революционеры, участники событий 1905-1907 годов. Из-за границы потянулись эмигранты. Началась новая серия убийств верноподданных служащих. С 1907 по 1912 год было совершено 18094 вооружённых нападений. Убито при этом 1719 чиновников и 5997 частных лиц. За 10 месяцев 1912 года было совершено 2148 вооружённых нападений. (Вот вам и "черносотенные" погромы! - ред.) ("Новое время", цитата из "Вестника Союза Русского Народа", 1912 г., № 124).

На съездах за границей принимались решения активизировать революционную деятельность.