|
Газета.Ru, 2 часа назад
Те, кто сегодня правят Россией, считают себя элитой. И млеют от удовольствия и восторга, ощущая свою исключительность и избранность. Особенно когда их так публично называют придворные политагитаторы по принципу «кто наверху, кто власть — тот и элита». Однако в истинном, ценностном смысле элитой они не являются. Элита — те, кто занимают первые ряды в обществе благодаря своему достоинству, таланту и профессиональной компетентности. А в России сегодня правит не элита, а «двоечники», как в профессиональном, так и в морально-нравственном смысле.
Тем, кто сегодня правит Россией, не нравится, когда их называют бюрократами. Но классической бюрократией они не являются. Бюрократия — это неотъемлемый институт управления современным государством, профессиональная корпорация, пропуском в которую служит конкурсный отбор. Деятельность членов этой корпорации подчинена формальным правилам и процедурам, и при исполнении своих обязанностей они должны следовать кодексу корпоративного поведения и этики. Такому, как, например, обязательный для публичных должностных лиц Великобритании кодекс «Семь принципов публичной жизни». Они включают в себя самоотверженность, неподкупность, объективность, отчетность, открытость, честность, а также поддержание всех этих принципов методами руководства и личным примером.
Маргинальное правящее меньшинство
Те, кто сегодня правят Россией, — маргинальное социальное меньшинство, имя которому номенклатура. Так назвал и первым описал правивший в СССР социальный слой Михаил Восленский в книге «Номенклатура» 1980 года.
Формальный механизм формирования советской номенклатуры заключался в назначении на руководящие должности по решению органов КПСС, но фактически такие назначения осуществлялись партийными руководителями соответствующего уровня и лишь оформлялись решениями партийных органов. При этом партийные функционеры стремились поставить на руководящие должности, прежде всего, тех, кто был предан лично им. Процесс формирования и функционирования советской номенклатуры полностью контролировался КПСС, составлявшей жесткую иерархически организованную сердцевину, на которой держалась вся коническая конструкция советской номенклатуры. Вертикальная карьерная мобильность могла осуществляться, за редкими исключениями, только за счет продвижения по иерархическим уровням номенклатуры. Поэтому внутри номенклатуры между различными группировками и кланами постоянно шла ожесточенная борьба за продвижение вверх по партийной лестнице и за контроль каналов карьерного роста.
При так называемом брежневском «развитом социализме» номенклатура захватила все сферы жизни общества и государства, и не только партийный и государственный аппарат, армию, милицию и спецслужбы, но и сферы производственной и хозяйственной деятельности, науки, образования, культуры. В этот период, по подсчетам Михаила Восленского, советская номенклатура «вместе с чадами и домочадцами» составляла около трех миллионов человек, то есть менее 1,5% населения СССР.
Захват номенклатурой власти в образовавшейся после краха советского режима и распада советской империи новой России произошел достаточно быстро. И правящая сегодня уже российская номенклатура хотя и имеет как структурные, так и, естественно, кадровые отличия, является прямой наследницей номенклатуры советской.
Номенклатура победила демократов
Номенклатуризацию новой российской власти, которая в начале 1990-х годов представляла собой конгломерат представителей демократического движения и прогрессистской части советской номенклатуры, предопределили решения, принятые еще в ходе революционных событий.
Прежде всего, новая власть отказалась от десоветизации государственного аппарата, которая могла быть осуществлена за счет ограниченной профессиональной люстрации. Речь должна была идти не о массовой политической люстрации, которая как тогда, так и сегодня представляется некорректной. Такая люстрация могла бы затронуть судьбы порядка десяти миллионов бывших членов КПСС, состоявших в партийных организациях РСФСР, а также членов их семей, то есть порядка 15–20% граждан новой России. Но законодательное ограничение права на занятие государственных должностей лицами, входившими в номенклатуру КПСС, занимавшими ответственные должности в партийном и государственном аппарате, а также лицами командного состава репрессивно-охранительных органов государственной безопасности и внутренних дел могло бы послужить защитой новой российской власти от номенклатуризации.
Подобная профессиональная люстрация могла частично затронуть интересы только бывшей советской номенклатуры, которая вместе с членами семей составляли не более 1–2% граждан России, но избавила бы новое государство от многих негативных явлений, которые имеют место сегодня. В частности, от таких, как «чекизм» (суть этого явления в особом значении и роли действующих и бывших сотрудников спецслужб в России в период президентства Путина. Этот термин был впервые публично использован в открытом письме бывшего генерала КГБ СССР Виктором Черкесовым в бытность его директором Федеральной службы контроля за оборотом наркотиков) и непрофессионализм в управлении государством.
Более того, новая власть решила привлечь к управлению государством «знающих прежнюю хозяйственную систему специалистов», после чего все звенья российского государственного аппарата были сразу же заполнены чиновниками, ранее работавшими в партийном и государственном аппарате СССР и РСФСР. Основу «профессионализма» таких чиновников составляли номенклатурные методы и механизмы кулуарного принятия решений и приемы аппаратных интриг.
Закономерно, что к концу 1993 года из властных структур были вытеснены практически все «демократы первой волны».
Номенклатура интегрирует только тех, кто принимает и овладевает правилами и механизмами ее жизнедеятельности.
Чекистский расцвет
С другой стороны, начавшаяся в 1992 году «приватизация по-российски» также носила преимущественно номенклатурный характер. Это подтверждает и ее главный организатор Анатолий Чубайс: «И наши „новые русские“ они либо из старого советского директората, со всеми его минусами и плюсами. Либо из бывших кооператоров и всяких прочих коммерсантов от перестройки (комсомольских и партийных деятелей Ю. Н.). Либо из представителей бывших региональных политических элит». В ходе приватизации основным механизмом формирования крупного и среднего российского предпринимательства стала конвертация советских номенклатурных связей в собственность и ресурсы.
В 2000 году, по данным социолога Ольги Крыштановской, правящая политическая команда на 77% состояла из выходцев из советской номенклатуры и на 41% из них же состояла так называемая «бизнес-элита».
При этом из оставшихся 59% предпринимателей значительную часть составляли назначенные по номенклатурной схеме «уполномоченные, или смотрящие за бизнесом» и выходцы из номенклатурных семей.
Приход к власти генетически связанного со спецслужбами Путина, в полном соответствии с номенклатурным подбором и расстановкой кадров, привел к резкому усилению притока во власть бывших сотрудников советских спецслужб, которые, по выражению «их представителя во власти» Путина, «не бывают бывшими». В результате нового номенклатурного призыва доля «людей в погонах» во власти увеличилась вдвое и достигла 25%, а в высшем руководстве — 70%. При этом, как отмечает Ольга Крыштановская, милитаризация власти привела к ее «провинциализации» и «деинтеллектуализации». Кроме того, уже в 2002 году в органах власти, несмотря на все публичные заявления Путина о необходимости «отделения власти от бизнеса» и «равноудаления олигархов», доля ставленников финансово-промышленных групп увеличилась в семь раз, а доля земляков, соучеников и сослуживцев президента — в два раза.
Приток в органы власти не чуждых номенклатурной среде людей, знающих правила и механизмы ее функционирования, многие из которых, по их мнению, должным образом не поучаствовали в первоначальном разделе власти и собственности, привел к тому, что с 2000 года начался новый передел власти и собственности. И правящий номенклатурно-олигархический режим расцвел пышным «чекистским» цветом.
Жажда наживы
Правящая сегодня российская номенклатура так же, как и ее прародительница, номенклатура советская, представляет собой маргинальное меньшинство, в котором постоянно идет борьба за доминирующее положение между группировками-кланами, объединенными на основе родственных, образовательных или производственных связей, принципов землячества, национальной и социальной близости. При этом преданность клану и его лидерам не является величиной постоянной. Умение вовремя предать, примкнуть с целью карьерного роста к тому клану, который завоевывает доминирующее положение, служит основой продвижения вверх в номенклатурной среде.
В отличие от советской, российская номенклатура лишена жесткого внутреннего стержня в лице КПСС. Поэтому конкуренция кланов носит более хаотичный и непредсказуемый характер. А сама она представляет собой нестабильную социальную среду, расколотую как по вертикали, так и по горизонтали борьбой за власть и ресурсы постоянно мутирующих и видоизменяющихся кланов.
По оценкам олигарховеда Якова Паппэ, сегодня насчитывается порядка 10–15 правящих номенклатурно-олигархических кланов, не считая кланы регионального уровня.
Кроме того, российской номенклатуре свойственно интенсивное саморасширение. Это уже привело к тому, что, по данным Росстата, с 1999 года численность работников государственных органов и органов местного самоуправления, которые, естественно, не все относятся к номенклатуре, увеличилась более чем в 1,5 раза и в 2009 году достигла 1 млн 674 тысяч человек (без учета соизмеримой численности сотрудников «силовых» ведомств). Для сравнения, во всем СССР было порядка 630 тысяч государственных служащих. Российская номенклатура как раковая опухоль поражает не только государственные структуры, но и наиболее прибыльные секторы экономики, сферы досуга и развлечений, организации науки и образования. При этом численность ее «с чадами и домочадцами» составляет не более 3–4 млн человек, то есть не более 3% граждан России.
В отличие от советской номенклатуры, для которой, как считал Михаил Восленский, основной целью была власть как таковая, хотя советскому номенклатурщику «не чуждо все остальное, и он по природе отнюдь не аскет», для российской номенклатуры основной целью служит личное обогащение. И власть ей нужна, прежде всего, как инструмент для удовлетворения корыстных устремлений.
Сегодня Россией правит не Путин или Медведев, о чем так любят гадать как отечественные, так и зарубежные специалисты по политической зоологии, а захватившие государственную власть и национальные ресурсы номенклатурно-олигархические кланы, ставленником которых и является двухголовый «Тяни-Толкай». И эти движимые жаждой сиюминутной наживы мафиозные временщики толкают страну к краю пропасти, за которым — кроваво-коричневый социальный взрыв с высокой вероятностью ее последующего распада.
Юлий Нисневич, профессор Высшей школы экономики и Российского университета дружбы народов
|
Вход
Регистрация
FAQ
Поиск
