обер-прокурор Св. Синода князь Н.Д. Жевахов

Николай Жевахов
Природа Русского Самодержавия

Русское Самодержавие есть не политическая, а религиозная идея.

В то время, как в Западной Европе восторжествовал принцип парламентаризма, и республиканская власть, как результат бездушного арифметического большинства, по природе своей не имеющая совести и потому не могущая подлежать воздействию Церкви, постепенно вытесняла христианские начала из государственной жизни, - только в одной России христианская государственность сохранялась свято и нерушимо.

Христианский Монарх - это не только самая совершенная, но и единственная форма Божеской власти на земле. Это - Боговластие, не имеющее никаких точек соприкосновения ни с народовластием, ни с иными формами и видами многоразличной земной власти и существовавшее до революции только в России.

Вот что мы читаем в превосходной статье г. Н. Дивеева (TM) "Помазанник Божий", напечатанной в "Еженедельнике" от 13/26 августа 1923 года, № 102:

"...Только на Руси, как в древней Византии, Царское венчание сопровождается таинством Миропомазания; на западе лишь в Англии совершается миропомазание королей, но Английская Церковь ни признает за миропомазанием таинства Богоустановленного - там это только обряд. Миропомазание наших Государей не есть восьмое или какое-либо новое таинство, но высшая степень Миропомазания. Совершается Царское венчание и Миропомазание так.

При вступлении Их Величеств в Успенский собор певчие поют умилительный псалом: "Милость и суд воспою Тебе, Господи..." Государь и Государыня прикладываются к местным иконам, а потом, взойдя на трон, садятся. Тогда первоприсутствующий митрополит, по древнему обычаю, приглашает Его Величество вслух всех подданных исповедать православнокафолическую веру: "Како веруеши?" Государь встает и громко произносит Символ веры. "Благодать Пресвятаго Духа да будет с Тобой",- говорит ему митрополит. Следует великая ектения, в которой св. Церковь от лица всех верноподданных испрашивает у Царя царствующих благословления небесного на главу Царя земного и всех даров Духа Божия, необходимых ему в предстоящем великом служении; св. Церковь просит Царю премудрости и силы, благопоспешения во всем и долгоденствия, чтобы услышал Его Господь в день печали и защитил Его, чтобы ниспослал Ему помощь Свою и заступил Его, чтобы неподкупны были суды Его, чтобы грозно было оружие Его врагам отечества и пали под ноги Его все враги и супостаты... После ектении поется тропарь: "Спаси, Господи, люди Твоя..." и читается паремия из книги пророка Исаии. После паремии возглашается прокимен: "Господи, силою Твоею возвеселится Царь..." и читается Апостол, в котором св. Павел учит о повиновении властям предержащим, о том, что царская власть происходит от Бога и потому всякий противляющийся царской власти сопротивляется повелению Самого Бога. За Апостолом следует чтение Евангелия, в котором из уст Самого Господа Иисуса слышится заповедь: "Воздадите кесарево Кесареви..." После Евангелия митрополиты подносят Государю Императору царскую порфиру, и Государь возлагает ее на себя при их содействии, причем первенствующий митрополит произносит: "Во имя Отца и Сына и Святаго Духа, аминь". Его Величество преклоняет главу, а первенствующий митрополит, осенив ее крестным знамением, возлагает на нее крестообразно руки и читает молитву, в которой просит Господа, чтобы удостоил Своего верного раба, Государя, священного Миропомазания подобно Давиду, который приял помазание от Самуила пророка, чтобы облек Его Своею силою Божественною для великого подвига царствования, чтобы явился Он твердым хранителем догматов веры православной и, совершив свое царское служение на земле, удостоился быть наследником небесного царства. Вслед за тем митрополит подает Государю Императору корону, и Он возлагает ее на Свою главу, а митрополит произносит: "Во имя Отца и Сына и Святаго Духа, аминь..." Потом первосвятитель говорит Его Величеству: "Благочестивейший, Самодержавнейший, Великий Государь Император Всероссийский, видимое сие и вещественное главы Твоея украшение явный образ есть, яко Тебе, Главу Всероссийскаго народа, венчает невидимо Царь славы Христос благословлением Своим благостным, утверждая Тебе владычественную и верховную власть над людьми Своими". Подобным же образом митрополит подает Его Величеству в десницу скипетр, а в шуйцу державу, говоря, что они служат видимым знаком данной Ему от Бога власти самодержавной. Облеченный во все знаки царского достоинства Государь садится на своем Царском престоле. Вскоре потом Он приглашает к Себе Свою Августейшую Супругу. Она подходит и становится пред Ним на колена. Государь снимает с Себя корону, касается ею главы Государыни и снова возлагает ее на Свою главу. В это время подносят меньшую корону, которую Государь и возлагает на главу Императрицы. Подают Ему порфиру и бриллиантовую цепь: Он ту и другую возлагает на Свою Августейшую Супругу, после чего Императрица встает и отходит на свой престол. Следует провозглашение многолетия. Богом венчанный Государь отдает скипетр и державу ближайшим сановникам и один за всех преклоняет колена пред Господом и вслух всех читает молитву... Как трогательна эта молитва Царская, в которой Он смиренно благодарит Господа за Его неизреченные к Нему милости и подобно древнему Царю Соломону взывает: "Да будет со мною приседящая престолу Твоему премудрость. Посли ю с небес святых Твоих, да разумею, что есть угодно пред очима Твоима и что есть право в заповедях Твоих!.. Буди сердце мое в руку Твоею, еже вся устроити к пользе врученных мне людей и к славе Твоей, яко да и в день суда Твоего непостыдно воздам Тебе слово..." По окончании молитвы Государь встает, а вся церковь, все верные его подданные в свою очередь становятся на колена и первосвятитель от лица всех произносит молитву - ту самую, которая ежегодно потом повторяется на молебном пении в день восшествия на престол и в день воспоминания коронации Государя. Так утверждается союз Царя с Его верными подданными, утверждается молитвою Царя за подданных и подданных за Царя. Так еще более скрепляются узы любви пред лицом Божиим обетом царского служения благу народа и послушания подданных своему Богом данному Государю... Остается Богом избранному Самодержцу облечься силою Духа Божия в священном Миропомазании и соединиться с Самим Господом в таинстве св. Причащения, и это совершается на Божественной литургии. Во время причастного стиха два архиепископа идут к трону Государя и приглашают Его приблизиться к Царским вратам. Государь идет в порфире. Тогда первенствующий митрополит берет сосуд, помазывает Его Величество св. Миром на челе, очах, ноздрях, устах, ушах, персях и руках, произнося: "Печать дара Духа Святаго", а второй митрополит отирает места помазания. В это время происходит звон и 101 выстрел. Государь отходит к иконе Спасителя. Приближается Государыня и митрополит помазует Ее только на челе. Она отходит к иконе Богоматери. Тогда Первосвятитель вводит Помазанника Божия чрез Царские врата во св. алтарь: здесь Государь делает поклонение св. Престолу и приемлет от руки митрополита св. Причащение: особо Тело, и особо Кровь Христову, кик приобщаются священнослужители. Государыня Императрица причащается в Царских вратах по обычаю...

В этом таинственном обряде сказывалась вся особливость Православной Монархии. Восточные деспоты правили во имя собственного произвола; государи Запада - во имя мнимой народной воли; наш Самодержец - во имя Христа, как послушный раб Его и исполнитель Его Божественных велений, кик руководимый Духом Божиим в силу благодатного таинства Миропомазания при венчании на Царство.

Вот основа и опора нашего государственного бытия, Забыли мы о значении великою таинства Помазания на Царство, стали увлекаться примерами впавшего в материализм Запада, утратили отечественную самобытность и оказались в бездне..."

Что можно прибавить к этим прекрасным словам? Разве лишь указать на то, что забыли об этом не только "мы", под каковым словом автор, вероятно, разумеет русскую интеллигенцию, но и вожди ее, пастыри и архипастыри Церкви. Еще совсем недавно один из иерархов писал мне, что "Господь покарал Государя и Государыню как некогда праведнейшего Моисея, и отнял у них царство, что они противились Его воле, ясно выраженной Вселенскими Соборами касательно Церкви", причем такой упрек был брошен Монарху в связи с отношением Государя к вопросу о восстановлении патриаршества.

Нет, не Царя покарал Господь, а покарал Россию, отняв у нее Своего Помазанника, покарал и официальную Церковь в лице иерархов, дождавшихся Патриарха и очутившихся пред дилеммою: подчиняться ли его указам и велениям как выражениям воли Божией, или не подчиняться, усматривая в них выражение воли сатанинской.

Нет нужды доказывать, насколько брошенный упрек несправедлив в отношении Праведного Царя Николая Александровича, Который не только ни в чем не обнаруживал склонности к цезаропапизму, но даже тяготился короной и мечтал о принятии монашества. Однако упрек характерен в том отношении, что говорит о том, как в действительности относились к таинству Миропомазания Царя даже те иерархи, которые принимали участие в священном короновании Государя. Не только иерархи, но даже священники говорили мне, правда, только после революции, что они все помазанники Божии, а на мои возражения отвечали оскорбительными ссылками на подхалимство и заискивание пред "мирской" властью, какую дружно высмеивали, с тем чтобы теперь плакать и каяться в собственной гордости и неразумии.

_

Воспоминания товарища обер-прокурора Св. Синода князя Н.Д. Жевахова. М: Изд. "Родник", 1993

http://www.patriotica.ru/gosudarstvo/zhev_samod.html

иеромонах РОМАН (Матюшин)
Поят Пилат Христа...

Поят Пилат Христа и би Его,
И воини, венец от терний сплетши,
Украсили главу Творца веков,
Хламидою, глумясь, покрыли плечи.

И, - радуйся, - глаголаше Ему,
Бияху по ланитома без страха.
Но вопль народа громче этих мук.
- Распни Его, - отвсюду вопияху.

Изыде паки убо вон Пилат,
Глагола им: "Се извожду Его вам,
Да разумев, что Он не виноват,
Измените о Нем свои глаголы."

Изыде Иисус. Венец тернов,
Оплевана багряная препряда.
- Се Человек, - Пилат глаголал вновь.
(Се, о Пилат, поруганная Правда).

Но паки возопил 6езумный мир,
Воюющий на Бога неустанно:
- Распни Его, распни Его, возьми!
- Вопили те, кто вопиял - осанна!

И седе на судищи в час шестый
На месте, что Гаввафа по-еврейски,
Рече Пилат: "Се Царь ваш, Царь Святый.
Царя ли вашего распну злодейски?"

Но пред собою Праведника зря,
Игемону рекли архиереи:
- Мы вемы токмо кесаря царя,
Сей враг царю, распни Сего злодея!

Душе моя, отстани далеко
Благонадежных воплей иудеев.
Цена благонадежности такой
- Пропятие Христа среди злодеев.

Взирай же мир, взирай от рода в род
Туда, туда, к судилищу Гаввафы,
Где этот верноподданный народ
Простер благонадежность до Голгофы!

Так повелось, таков удел чужих,
Им распинать, народы ужасая.
Но предавать - отличие своих,
И предают не только лобызая.

Евангелие - Книга всех веков,
Одна и та же суть, как и когда-то.
Ушел Пилат и заступил другой,
Чтоб уступить теперешним Пилатам,

И тот же мир, безумный тот же мир
На Господа воюет, как и прежде.
И тот же вой - Распни Его, возьми,
Вой иудеев, но в иной одежде.

И тот же сонм, архиерейский сонм
И ныне пред Пилатами толпится.
И вновь благонадежность налицо.
(Душе моя, куда тебе сокрыться?)

Куда бежать? Наверно, неспроста
Вынашиввл в себе я непрестанно,
Что цепи и темницы за Христа
Дороже мне епископского сана.

15 - 16 января 1988 г.
с.Родовое.

Николай Жевахов

Православие и Католицизм

Заканчивая обзор церковных вопросов, я не могу, в заключение, не коснуться параллели между Православием и Католицизмом в сфере их практической деятельности в России. Такая параллель может оказаться полезной при оценке той лжи, какая витала вокруг обвинений государства в насилиях и гнете, чинимых над Православной Церковью, и вокруг жалоб на синодальную систему как источник всех бед и несчастий, обрушивавшихся на Церковь и державших ее в оковах.

Нужно было бы исписать много страниц для того, чтобы только перечислить функции этом католического церковного аппарата, вливающего струи католицизма во все поры государственной, общественной и личной жизни и регламентирующего жизнь католического населения с помощью приемов, недоступных даже государству.

Не подлежит ни малейшему сомнению, что, с точки зрения своих земных устоев и совершенства церковного аппарата и технических орудий управления церковью, Католическая Церковь имеет все преимущества перед Православной... Однако только незнакомство с плодами католицизма может связывать с папством процветание Церкви.

Источники земного могущества Католической Церкви восходят ко времени разрыва между Квириналом и Ватиканом. Лишившись опоры со стороны государства, не понимая, что без них немыслимо земное существование Церкви, Ватикан поневоле был вынужден изыскивать свои собственные опоры. А земные опоры не только везде одинаковы, но и создаются одинаковыми способами и приемами. С этого момента начался рост внешнего могущества Католической Церкви, но одновременно и упадок ее как Божественного установления. Медленно и постепенно Католическая Церковь стала превращаться в государство, сумевшее подчинить католиков своей воле, дисциплинировать их на началах абсолютного повиновения, связать их церковно-политическими задачами, преследующими земные цели, но не сумевшее ни поддержать, ни развить у населения религиозной настроенности и убившее у него мистические начала веры, являющиеся сердцевиной веры и столь дорогие в Православии. Даже лучшие из представителей духовенства являлись только выдающимися церковными деятелями, очень ценными церковными чиновниками, но не пастырями душ в православном понимании. Они умело выполняли свою миссию христианизации жизни, но выполняли ее государственными, а не церковными способами, звали к практическому деланию, осуществляли, подобно прелату Буткевичу, о котором я упоминал в предыдущих главах, те задачи, какие у нас выполнялись разного рода благотворительными обществами и учреждениями, развивали вкус к добру, но... оценивали своих пасомых с точки зрения их служения общецерковным целям, а не с точки зрения высоты их нравственного уровня и степени религиозной настроенности.

Обладая огромными средствами и совершенным техническим аппаратом, Ватикан имел во всем мире бесчисленную армию церковных чиновников в рясах, но весьма мало подлинных пастырей церкви. Все эти чиновники, начиная от высших, облеченных высоким званием кардиналов, и кончая ксендзами, были вполне законченно образованными людьми высокой культуры, но все они сводили свою задачу к укреплению позиций Ватикана, к распространению Католицизма в мире, но не простирали ее за пределы загробной жизни, не связывали ее с идеей спасения души.

Несмотря на крайне своеобразные отношения, существовавшие между Ватиканом и Квириналом, несмотря на "юридическое" отделение Церкви от государства в Италии, ни одна страна в мире не являет более яркого примера служения интересам государства, как Италия. И это объясняется не только тем, что Ватикан считает своей паствой весь мир, но и тем, что отдает себе отчет в значении земных устоев Церкви и старается их всячески поддерживать, зная, что без них рушится и Церковь. И эти земные устои Ватикана действительно прочны. Развалить их было бы способно только большевичество. Однако свою земную устойчивость, совершенство своего технического аппарата Ватикан купил дорогой ценой, перестав быть Церковью.

Сияющая блеском своего внешнего могущества, обладающая колоссальными средствами, окружающая своих представителей сказочной помпой, распространившая свою деятельность по всему миру, Католическая Церковь стала бесплодной, перестав быть Церковью, превратилась в мировое учреждение, преследующее высокие благотворительные и просветительные цели, поддерживающее интересы государства и населения, но утратила даже понимание своих непосредственных задач духовного окормления многочисленной, разбросанной по всему миру паствы.

Все это очень нужно. Слабое участие в культурно-просветительской работе государства было недостатком Православной Церкви в России. Однако же видеть в означенной работе задачу Церкви - нельзя. Ее задача - спасение душ пасомых; но переобремененная грузом мирских дел, озабоченная своей внешней устойчивостью, Католическая Церковь не имела даже времени и возможности отдаваться своей непосредственной задаче.

Вот те перспективы, какие стоят и перед Православной Церковью в России на пути к обособлению Церкви от государства.

Бесспорно, что всякого рода земные организации, живущие в пределах государства, тем жизненнее, чем прочнее их земные опоры, но опыт Католической Церкви доказывает, что такие опоры должно давать Церкви государство, а отнюдь не сама Церковь, если хочет оставаться Церковью.

Публикуется по: Воспоминания товарища обер-прокурора Св. Синода князя Н.Д. Жевахова. М: Изд. "Родник", 1993, глава 58

МЕЖДУ МИРОМ И МОНАСТЫРЕМ:
жизненный путь князя Николая Жевахова http://www.rus-sky.com/gosudarstvo/heald/zevakh1.htm

“Если б у Царя было побольше таких верных и достойных слуг,
никакая революция не удалась бы в России...” Ф.В.Винберг

Иеромонах РОМАН (Матюшин)
Избранные стихотворения (1980 - 1990 г.г.)

Без Бога нация - толпа,
Объеднненная пороком,
Или слепа, или глупа,
Иль что еще страшней - жестока.

И пусть на трон взойдет любой,
Глаголющий высоким слогом.
Толпа останется толпой,
Пока не обратится к Богу!

8 августа 1990 г., п. Кярово.

Русская земля

О светло светлая
И украсно украшена
Земля Русская!
И многими красотами
Удивлена еси:
Озеры многими
Удивлена еси,
Реками и кладязьми
Месточестными,
Горами крутыми,
Холмы высокими,
Дубравами частыми,
Польми дивными,
Зверьми различными,
Птицами бесчисленными,
Городы великими,
Селы дивными,
Винограды обительными,
Домы церковными
И князьми грозными,
Бояры честными,
Вельможами многими!
Всего еси исполнена
Земля Русская,
О правоверная
Вера християнская!


Данную песнь нашёл Х.М.Лопареёв. По его мнению песня была создана в XIII веке. А.В.Соловьёв пришёл к выводу, что это творчество дружинных певцов. А.И.Никифиров обнаружил, что эта слава пелась русскими крестьянами ещё в XIX столетии, и варианты были записаны фольклористами. Вот фрагмент одного из них:

Сторона ли наша сторонка...
Она всем-то изукрашена:
И церковью божественной...
и речкою-то быстрою

Туры златорогие

«Вы туры, вы туры да маленьки деточки!
Уж вы где вы, туры, да вы где были-ходили?» —
«Уж мы были, туры, да на святой Руси».—
«Уж вы что, туры, там видели?» —
«Уж мы видели, туры, стену городовую,
Уж мы видели, туры, башню наугольную;
Из той стены из городовыя
Выходила девица-душа красная,
Выносила она книгу Евангелиё
Да копала она книгу во сырую во землю,
Она плакала над книгою, уливалася:
«Не бывать тебе, книга, да на святой Руси,
Не видать тебе, книга, свету белого,
Свету белого да солнца красного». —
«Ох вы глупые, туры, да неразумные!
Не башня стояла да наугольная —
Стояла тут церковь соборная;
Да не девица выходила, не красная,—
Выходила запрестольна богородица;
Да не книгу копала да не Евангельё —
Да копала она веру христианскую;
Она плакала над верой да уливалася:
«Не бывать тебе, вера, да на святой Руси,
Не видать тебе, вера, свету белого,
Свету белого да солнца красного,
Солнца красного да зори утренней,
Зори утренней — поздно вечерние».


Баллада Туры златорогие пом мнению некотрых исследователей восходит к дохристианскому мифологическому протектсту и связывается с событиями более ранними, чем нашествие татро-монгол. Однако основной смысл дошедших вариантов - предсказание бедствий татарского нашествия.

Егорий

Наезжал царище Грубиянище,
Он князей-бояр да всех повырубил,
Он княгинютек да во полон берёт,
Оставалося да чадо милое,
Чадо милое, Егорий, храброе.
«Ну-ко станем Егорья-света мучити
Его всякыма муками разноличныма,
Ну-ко станем Егорья топором рубить».
У топора лезьё всё приотпадало,
А Егорью-свету не досталося.
«Ну-ко станем Егорья тут пилой пилить!»
У пилы зубьё всё прикрошилося.
«Ну-ко станем Егорья во котли варить!»
А во котли Егорий он стоём стоит,
Он стоём стоит, да всё стихи поёт,
На котли стаёт да пена золото,
А под котлом растет трава муравая.
Копали Егорью тёмный погреб-то,
Кидали Егорья в тёмный погреб-то,
И кольём да колодой заколачивали,
Серым-то камнем да заволачивали,
Жёлтыма пескамы да призасыпали,
Муравой травой да замуравили,
Тут ещё вор-собака похваляется:
«Не бывать Егорью на святой Руси,
Не видать Егорью света белого,
Не видать ему честной вдовы Марфы Алексеевны».
От тут пали ветры буйные,
Ветры буйные, ветры холодные.
Всё кольё-колодьё разворочало,
Серо каменье прираскатало,
Мураву траву всю размуравило,
И желты пески все приразвеяло,
И выходил Егорий на святую Русь,
Увидал Егорий свету белого,
И садился Егорий на добра коня,
Приезжал Егорий ко своей родной матери,
Приезжал он ко красну крыльцу.
«Здравствуй, Егорий храбрыя!» —
«Благослови-ка, маменька,
мне-ка съездить во чисто поле,
Я убью, убью да кровь татарскую,
Изменю, изменю на христианскую».
Вот садился Егорий на добра коня,
И поезжал он во чисто поле.
Выходит царище Грубиянище:
«Здравствуй-ко-стё, Егорий храбрыя!
Станем с тобой крестами брататься,
Крестами брататься да перстнём названиться.
Пусть, говорит, я тебе меньшой брат,
А ты мне большой!»
Не чёрный ворон крылом махнул,
А махнулася сабля острая.
«Я убил, убил я кровь татарскую,
А изместил, изместил я кровь христианскую».


Баллада Егорий основана на переосмыслении литературного сюжета, одного из популярнейших в Древней Руси

Новгородцы идут на Мамая

В Великом Нове-городе
Стоят мужи новгородские
У святыя Софеи на площади,
Бьют вече великое,
Говорят мужи таково слово:
«Уже нам не поспеть на пособь
К великому князю Димитрию.
Он Оку-реку перевозится,
Тако нам к нему не ехати,
А ему будет непособь,
Ино будет Новым-градом не отсадиться».
Борзо мужики наряжалися,
Отпущали тринадцать посадников,
С ними силы тринадцать тысячей,
А все люди нарядные,
Пансыри, доспехи давали с города:
«Пойдите с одного на безбожного».
И пришла сила новгородская
К великому князю Димитрию,
Рад был князь Димитрий Иванович:
«Исполать вам, мужи новгородские,
Что меня есте не оставили».


Песня помещена в рукописи XVII века, содержащей повествование о Куликовской битве (см.: Шамбинаго С. Повести о Мамаевом побоище. СПб., 1906. С. 292-302).
Новгородская республика была связана союзным договором с Московским великим князем. Летописи почти не упоминают об участии новгородского войска в Куликовской битве 1380 г. Но сохранился древний синодик (церковное поминание), где говорится о погибших в ней новгородцах.

Дмитрова суббота

Накануне субботы Дмитровской
Во соборе святом Успенскиим
Обедню пел Киприян святой,
За обедней был Димитрей князь
С благоверною княгиней Евдокиею,
Со князьями ли, со боярами,
Со теми со славными воеводами,
Перед самой то было перед достойной,
Перестал Димитрей князь молиться;
Ко столбу князь прислонился,
Умом князь Димитрей изумился;
Открылись душевныя его очи,
Видит он дивное виденье:
Не горят свечи перед иконами,
Не сияют камни на златых окладах,
Не слышит он пения святого,
А видит он чистое поле,
То ли чисто поле Куликово.
Изустлано поле мёртвыми телами,
Христианами да татарами:
Христиане-то как свечки теплятся,
А татары-то как смола черна.
По тому ль полю Куликову
Ходит сама мать Пресвятая Богородица,
А за ней апостолы Господни,
Архангелы-ангелы святые,
Со светлыми со свещами,
Отпевают они мощи православных,
Кадит на них сама мать Пресвятая Богородица,
И венцы с небес на них сходят.
Вопросила мать пресвятая богородица:
«А где ж да князь Димитрей?»
Отвечает ей Петр апостол:
«А Димитрей-князь в Московском граде,
Во святом Успенскиим соборе,
Да и слушает он обедню,
Со своей княгиней Евдокией,
Со своими князьями-боярами,
Со теми ли со славными воеводами».
И рече мать Пресвятая Богородица:
«Не в своём Димитрей-князь месте:
Предводить ему лики мучеников,
А его княгине — в моём стаде».
Тут явление пропало,
Свечи во храме загорелись,
На окладах камни засияли:
Образумился князь Димитрей,
Да слезно он восплакнул,
Таково слово он промолвил:
«Ах, знать, близок час моей смерти»
Скоро буду в гробе я лежати,
А моей княгине быть в черницах!»
А на память дивнаго видения
Уставил он Дмитровску субботу.


Дмитрова суббота - народное название дня поминовения погибших на Куликовом поле (25 октября (по старому стилю), накануне дня Дмитрия Солунского - именин Дмитрия Донского). Как свидетелстьвуют немецкие хроники, потери обеих сторон в Куликовской битве (1380 год) были исключительны велики. В этом сражении участвовало 400 000 человек. Согласно данным русских летописей, войско Мамая было истреблено почти полностью, а русских осталось только одна треть. Не было возможности похоронить всех павших на поле боя.

Аника-воин

Жил да был на земле
Храбрые человек Аника.
Много он полонил,
Много он покорил
Царей и царевичей,
Королей, королевичей
И сильных-могучих богатырей.
Собирается Аника
В Ерусалим-град:
Хочет Аника
Святую святыню погубити,
Господень гроб разорити.
Едет Аника через поле,
Навстречу Анике едет Чудо;
Голова у Чуда человеческа,
Власы у Чуда до пояса,
Тулово у Чуда звериное,
А ноги у Чуда лошадиные.
Аника на коне становился
И этому Чуду дивился:
«Скажи ты мне, Чудо, проведай,
Царь ли ты, ли царевич,
Король ли ты, королевич,
Или ты сильный-могучий богатырь?»
Чудо ему отвещает:
«Я не царь, не царевич,
Не король-королевич,
И не сильный-могучий богатырь,
А я смерть, страшна и грозна,
Вельми непомерна,
Сердцем своим непосульна.
Кто сотворил небо и землю,
Кто сотворил облаки, звёзды,
Тот меня сотворил,
По всей земле попустил.
Где кого застану, искошаю:
В пути, в дороге застану — искошаю.
В избе, на подворье застану — искошаю.
Хочу и тебя, Аника, искосити».
Возговорит храбрые человек Аника:
«Я палицу подыму, палицей пришибу,
Либо коня попущу, конем потопчу
По голове по твоей».
Она ему отвещает:
«Был на земле Самсон-богатырь,
Был на земле Святогор-богатырь —
И я их искосила,
Хочу и тебя, Аника, искосити».
Возговорит храбрые человек Аника:
«О смерть, страшна и грозна!
Дай ты мне сроку хоть на полгода:
Сострою я тебе церьковь,
Спишу твой лик на иконе,
Поставлю твой лик на престоле,
И будут к нам съезжаться
Князья и бояре
И сильные-могучие богатыри,
И станут нам свозить казну золотую».
Она ему отвещает:
«Кабы-де брать мне казну золотую,
Были бы у меня горы золотые,
От востока и до запада».
Вынимает пилы невидимые,
Потирает его по рукам и по рёбрам.
Возговорит храбрые человек Аника:
«О смерть, страшна и грозна!
Дай ты мне сроку на один год:
Есть у меня казна золотая,
Раздам я её по тюрьмам,
По тюрьмам и по богадельням».
Она ему отвещает:
«Казна твоя кровавая —
Душе твоей не помога».
Вынимает пилы невидимые,
Потирает его по костям и по жилам.
Возговорит храбрые человек Аника:
«Смерть, страшна и грозна!
Дай ты мне сроку хоть на полгода.
Есть у меня отец и мать,
Дай ты мне с отцом и матерью проститься».
Она ему отвещает:
«Как же ты ехал на ратное дело,
Зачем с отцом с матерью не простился?»
Вынимает пилы невидимые,
Потирает его по костям, по жилам,
Аника на коне шатается,
И смертные уста запекаются,
Аника с коня повалился,
Тут по Анике и слава.


Баллада Аника-воин основана на переработке одного из сказаний византийского эпоса VIII-IX века, посвященнного Дигенису Акриту - о смерти непобедимого (по гречески "анИкетос") Дигениса. Позднее песня испытала воздействие Повести о споре жизни и смерти (Повесть была распространена в русской литературе с первой половины XVI века).

Соломан и Василий Окулович

Во славном во городе во Туисе,
У ласкового князя у Владимира,
Было пированье-столованье,
Стол шел полустолом,
Пир шел полупиром,
А Рахлинско царство полуцарствием.
Собиралося народу сорок царей со царицами,
Сорок королей с королицами,
Туто все было богатыри могучие.
Собиралися на думу на великую,
Собиралися они, принапивалися,
Принапивалися, стали пьянёшеньки.
Один молодец по застолу ходит.
Все молодцы да призахвастались.
Умный хвастат да старым отцом да старой матерью,
Безумный-то хвастат да молодой женой,
Новой хвастат молодой силой,
Новой хвастат своей смёточкой,
Иной хвастат своей храбростью,
А иной хвастат золотой казной.
Один молодец по полу похадаиват,
Таку речь да выговариват:
– Все вы молодцы поженены,
Белы лебеди замуж повыданы,
Я один, молодец, только холост хожу,
Я холост сижу да не женат живу.
Нада мне молода жена,
Чтобы статным-статна да полновозрастна,
Волосой-косой она завесиста,
Чтобы сквозь рубашку тело виделось,
Сквозь тело да кости виделись,
Сквозь кости да мозги виделись,
Из кости в кость да мозг переливаетца,
Скопной жемчуг да пересыпаетца.–
Говорит-то Поташенька:
– За тем морем, морем синим,
У того царя предмудрого
Есть жена, право, хорошая,
Она статным-статна да полновозрастна,
Волосой, русой косой завесиста.–
Говорит-то да добрый молодец:
– Если, говорит, того дело,
Можно ли у живого мужа жену отнять? –
Поехал он за синё море торговать к царю Соломану.
Приехали они к царю Соломану,
Царя Соломана дома не случилося,
Уехал он во чисто поле.
Стали звать княгиню на корабль в гости:
– Поедем, княгиня, на корабль в гости к нам.-
Она взяла девушку-чернавушку, куфарочку свою.
На корабль пришли да стали вино пить.
Стали посылать эту девушку-чернавушку домой вскоре:
– Никуды не ходи, никому не сказывай –
Куплю тебе ленту в пятьсот рублей.
Дешева кажетца – куплю за тысячу.-
Она пошла, они отвалили домой.
Соломан-царь пришел домой,
Дома жены не случилося.
Стал поезжать за то море синее.
Говорит отец Соломану-царю:
– Насидишься ты под бабьей ..... .
Дам я тебе тридцать три богатыря с собой.–
Пошел Соломан-царь за женой,
Приехал ко синю морю.
Васиньки Поповича дома не случилося.
– Гой еси, моя молода жена,
Пойдем домой да скоро-наскоро.–
Говорит она царю Соломану:
– У вас житьё тяжёлое:
Утрях встают – долго моются,
Утрях встают – долго богу молятца,
А здесь-то житьё лёгкое:
Утрях станут – рожу не моютца,
Не моютца, богу не молятца.-
Говорит у ней царь Соломан премудрый:
– Гой еси, молода жена,
Как придет Васенька, куда я деваюся? -
Она распорола перину пуховую. –
Вот, говорит, этто.–
Сама села. Говорит она:
– Уж ты гой еси, Васенька Окулович,
Как бы был-то Соломан-царь,
Что ты над ним сделал? -
– Я бы им отсёк буйну голову.
Она и развернула перину: –
Вот это он будет! –
Говорит Соломан-царь:
– Уж ты гой еси, Васенька Окулович,
Не казнят царей, да больше вешают,
Делают рели превысокие,
Вешают три петёлки шелковые,
Перва петёлка – шелковая,
Втора петёлка – пеньковая,
Третья петёлка – липковая.-
Повели Соломана – царя премудрого вешать.
Говорит-то Соломан – царь премудрой:
– Уж ты гой еси, Васенька Окулович,
Дай мне поиграть да во турий рог,
Во турий рог да во первой након,
Проститьца мне да с гусьми-лебеди,
Проститьца мне да со белым светом,
Расстатьца мне да с добрыма людьми.–
Вот он играть стал во турий рог, плясал.
Все смотрят, радуются.
Шли, шли, шли.
Он опять стал проситьца:
– Дай мне поиграть во турий рог
Дай во второй након,–
Проститьца мне да с гусьми-лебеди,
Серы-маленьки утёнышки.-
Стал играть опеть. Все в народе скачут, пляшут.
Пришли к рельям.
Опеть стал проситьца:
– Дай мне поигратьца во турий рог
Да во третей након.-
Говорит-то Васенька Окулович:
– Что это звучит-громит да мать сыра-земля? -
– Летят да гуси-лебеди,
Серы да маленьки утёныши прощатьца со мной.–
Говорит Соломан, царь премудрой:
– Ой вы гой еси, люди православные,
У кого есть стары отцы,
Стары отцы да стары матери,
Кого растить есть да дети малые,
Подьте скорей домой:
Моя смерть будет страховитая,
Страховитая да боязливая.-
На первой-то стал играть во три раза.
Так играл, те хоромы рассыпалися,
Новы-то хоромы приклонилися.
Тут прилетели гуси-лебеди:
Во-первых-то, бежит стар казак да Илья Муромец,
Во-вторых – Семен да Леховитый блад,
Во-третьих, бежит Олешенька Попович блад,
Тут всех по имени не вычиташь.
Пехнули Васеньку во петелку шелковую,
Молоду жену в петелку пеньковую,
А Поташеньку хромого в петелку липковую.
Таковы слова да говорили им:
– Два милых вместе и сводник тут.–
Вот они тут и стали и всех убили.

Былинную форму могли принимать не только древнейшие языческие мифы, народные легенды, сказки, предания, но и чисто «книжные» сюжеты, почерпнутые, как правило, из средневековой апокрифической литературы. Так возникло большинство духовных стихов: про Анику-воина, «Голубиная книга», «Сон богородицы», «Михаил Архангел» и многие другие. Один из таких апокрифов – «Сказание о царе Соломоне и его неверной жене Соломаниде» – лег в основу былины «Соломан и Василий Окулович». «Это,– подчеркивает А.М. Астахова,– довольно обычный путь сложения былин-новелл на основе прозаических рассказов полукнижного, полународного характера, ходивших в устной передаче. При этом все исследователи отмечают превосходство народных былин о Соломане над их предполагаемыми источниками».

Публикуемый текст записан в 1942 году на Средней Печоре от А.А. Шишиловой. (Былины Печоры и Зимнего берега Белого моря, № 16).

В.И. Калугин

Егорий Храбрый

Жил-был Оника-воин,
Во граде было в Иерусалиме,
При царе было при Фёдоре,
А царица была Премудрая Софья.
Породила она себе три отроца,
Три отроца и три дочери,
А четвертаго породила чуднаго отроца,
Святого Егория Храбраго.
С начала было света вольнаго,
Не бывало на Иерусалим-град
Никакой беды, ни погибели.
Наслал господи наслание
На Иерусалим-град:
Напустил господь царища Демианища,
Безбожнаго пса бусурманища.
Победил злодей Ерусалим-город:
Сечет, и рубит, и огнем палит,
Царя Фёдора в полон берет,
В полон берет, в столб закладывает.
Полонил злодей три отроца,
Три отроца и три дочери,
А четвертаго чуднаго отроца,
Святого Егория Храбраго,
Возил в свою землю Жидовскую.
Он и стал пытать, крепко спрашивать,
Вынимал злодей саблю острую,
Хотел губить их главы
По их плеча могучия:
– Ой вы гой еси, три отроца,
Три отроца царя Федора!
Вы покиньте веру християнскую,
Поворуйте мою латынскую,
Латынскую, бусурманскую,
Молитесь богам моим кумирскиим,
Поклоняйтеся моим идолам! -
Три отроца и три родны сестры
Сабли острой убоялися,
Царищу Дамианищу преклонялися:
Покидали веру християнскую,
Начали веровать латынскую,
Латынскую, бусурманскую.
Царища Дамианища,
Безбожный царь-бусурманища
Возговорил ко святому Егорию Храброму:
– Ой ты гой еси, чудный отроце,
Снятый Егорий Хорабрый!
Покинь веру истинную християнскую,
Поверуй веру латынскую,
Молись моим богам скумирскиим,
Поклоняйся моим идолам! -
Святый Егорий проглаголует:
– Злодей царища Дамианища,
Безбожный пёс бусурманища!
Я умру за веру християнскую,
Не покину веру християнскую,
Не буду веровать латынскую,
Латынскую, бусурманскую,
Не буду молиться богам твоим кумирскиим,
Не поклонюсь твоим идолам! –
На то царище распаляется,
Повелел Егорья во пилы пилить;
Не довлеет Егорью пилы пилить:
По божьему повелению,
По Егорьеву молению,
Не берут пилы жидовския;
У пил зубья позагнулися,
Мучители все утомилися;
Возставал Егорий на резвы ноги,
Поет стихи херувимские,
Превозносит гласы все архангельские.
Возговорит царище Демианище
Ко святому Егорию Хараброму:
– Ой ты гой еси, чудный отроце,
Святый Егорий Хорабрый!
Ты покинь веру истинную християнскую,
Поверуй в веру латынскую! -
А святой Егорий проглаголует:
– Я умру за веру християнскую,
Не покину веру християнскую,
Не буду веровать во латынскую,
Латынскую, бусурманскую! –
На то царище опаляется,
В своем сердце разозляется.
Повелел Егорья в топоры рубить;
Не довлеть Егорья в топоры рубить:
По божьему повелению,
По Егорьеву молению,
Не берут Егория топоры немецкий;
По обух лёзья приломилися,
А мучители все приутомилися;
Да возстает Егорий на резвы нози,
Он поет стихи херувимские,
Превозносит гласы архангельские.
Возговорит царище Демиянище
Ко Егорию Храброму:
– Ой ты гой еси, отче Егорий Храбрый!
Поверуй веру латынскую! -
А святый Егорий проглаголует:
– Я умру за веру християнскую,
Не буду веровать латынскую! -
Царища Демьянище на него опаляется.
Повелел Егорья в котёл сажать;
Не довлеть Егорью во котле сидеть,
Во котле сидеть, на смоле кипеть:
Стал же Егорий посреди котла,
Посреди котла и посреди смолы,
Он поет стихи херувимские,
Превозносит гласы все архангельския.
Возговорит царище Демьянище:
– Покинь веру истинную християнскую,
Поверуй мою веру латынскую,
Латынскую, бусурманскую! -
Святый Егорий проглаголует:
– Я не буду веровать веру бусурманскую,
Я умру за веру християнскую! -
На то царище Демианище опаляется;
Повелел своим мучителям:
– Ой вы гой еси, слуги верные!
Вырывайте скоро глубок погреб! -
Тогда же его слуги верные
Вырывали глубок погреб,
Глубины сорока сажень,
А поперечень двадсяти;
Посадили Егория Храбраго в глубок погреб,
Закрывали досками дубовыми,
Засыпали песками желтыми.
По божьему повелению,
По Егорию Храброму молению,
Воставали сильные ветры,
Разносили пески да желтые,
Открывали доски дубовыя;
Выходил Егорий во святую Русь.
Приходил Егорий во Ерусалим-город.
Ерусалим-город пуст-пустёхонек:
Вырубили его и выжегли,
Только единая стоит церковь соборная,
Церковь соборная, богомольная.
Во той во церкви соборной, богомольной,
Стоит в нем его матушка родимая,
Премудрая София.
Стоит, богу молится:
Помолимши богу, оглянулася;
Она узрела своего отроца,
Святаго Егория Храбраго:
– Ой ты гой еси, мой чудный отроце,
Егорий Храбрый!
Где ты был, где разгуливал? -
– Ой сударыня моя матушка,
Святая Премудрая София!
Был я у злодея царища Демианища,
Безбожнаго злодея бусурманища;
Претерпел я муки разныя,
Муки разныя, разноличныя.
Осударыня моя матушка,
Премудрая София!
Воздай мне свое благословение:
Поеду я по всей земле светло-Русской
Утверждать веры християнския.-
Тут же Егорий поезжаючи,
Святую веру утверждаючи,
Бусурманскую веру побеждаючи,
Наезжал Егорий Храбрый
На леса на дремучие:
Нельзя Егорию было проехать,
И святому подумати;
И святой Егорий проглаголует:
– Ой вы, леса тёмные,
Вы леса дремучие!
Зароститеся вы, леса,
По всей земле светло-Русской,
По крутым горам по высокиим.-
По божьему все повелению,
По Егориеву все молению,
Зарослись леса по всей земле,
По всей земле светло-Русской,
По крутым горам по высокиим,
Ростут леса, где им господь повелел.
Еще Егорий поезжаючи,
Святую веру утверждаючи,
Бусурманскую веру побеждаючи,
На такую чуду наезжаючи,
Наезжал Егорий на реки быстрыя,
На быстрыя, на текучия:
Нельзя Егорью проехати,
Нельзя святому подумати.
– Ой вы еси, реки быстрыя,
Реки быстрыя, текучия!
Протеките вы, реки, по всей земли,
По всей земли свято-Русскией,
По крутым горам, по высокиим,
По темным лесам, по дремучиим;
Теките вы, реки, где вам господь повелел.
По божьему велению,
По Егориеву молению,
Протекли реки, где им господь повелел,
Еще, еще Егорий поезжаючи,
Святую веру утверждаючи,
Бусурманскую веру побеждаючи,
На такое чудо наезжаючи,
Наезжал Егорий на стадо звериное,
На стадо звериное, на рыскучее:
Нельзя было Егорию проехати,
Нельзя было подумати.
Святой Егорий проглаголует:
– Ой вы гой еси, звери лютые,
Звери лютые, вы рыскучие!
Разбегайтесь вы, звери, по всей земле,
По всей земле светло-Русской,
По крутым горам, по высокиим,
По темным лесам, по дремучиим,
Вы пейте поведенное, благословенное
От святаго Егория Храбраго.-
По божьему все повелению,
По Егориеву молению,
Разбегалися звери по всей земли,
По всей земле светло-Русскией,
Они пьют-едят повеленное,
Повеленное, благословленное
От Егория Храбраго.
Еще же Егорий поезжаючи,
Святую веру утверждаючи,
Бусурманскую веру побеждаючи,
Наезжал Егорий на стадо на змеиное:
Нельзя Егорию проехати,
И святому подумати.
Вынимал Егорий саблю острую,
Посек он, порубил стадо острое,
Стадо острое, змеиное;
Стал же Егорий во крови по белую грудь:
Втыкает Егорий свое скипетре
Во матерь во землю:
– О матушка сырая-земля, разступися,
На все четыре страны раздвинься,
На четыре страны, на четыре четверти,
Ты пожри кровь змеиную, проклятую! -
По божьему все повелению,
По Егориеву молению,
Мать сыра-земля разступалася
На четыре страны, на четыре четверти
И пожрала кровь змеиную, проклятую.
Еще Егорий поезжаючи,
Приезжал Егорий
Ко дворцу к царищу Демианищу;
На вратах сидит Стратим-птица:
Нельзя Егорью проехати,
Нельзя святому подумати,
А святый Егорий проглаголует:
– О ты матушка, Стратим-птица!
Возвейся под небеса,
Полети на Океань-море,
Ты и пей и ешь в Океань-море,
И детей производи на Океань-море! -
По божьему повелению,
По Егорьеву молению,
Подымалась Стратим-птица под небеса,
Полетела она на Океан-море;
Она пьет и ест на Океане-море,
И детей выводит на Океане-море.
Подъезжал Егорий ко палатам белокаменным,
Да где же пребывает царище Демианище,
Безбожный пёс бусурманища.
Увидел его царища Демианище,
Безбожный пёс бусурманища.
Выходил он из палаты белокаменной,
Хотел победить Егория Храбраго;
А святой Егорий Храбрый
Вынимает меч, саблю вострую,
Он ссек его злодейскую голову
По его могучия плечи.
Он берет свои три родных сестры,
Приводит к Иордан-реке:
– Ой вы мои три родных сестры!
Вы скидайте платье латынское,
Латынское, бусурманское,
Вы купайтесь во Иордан-реке,
Вы обмывайте веру латынскую,
Латынскую, бусурманскую,
Принимайте веру истинную, християнскую.-
Тогда же его три родны сестры
Скидали платье латынское,
Латынское, бусурманское,
Купались во Иордан-реке,
Обмывали веру латынскую,
Латынскую, бусурмаискую,
Принимали веру истинную, християнскую.
Приходил Егорий к своей матушке родимой:
– Государыня моя матушка родимая,
Премудрая Софья!
Вот тебе три дочери,
А мне три родных сестры!

«Большой популярностью,– отмечает академик Ю.М. Соколов,– пользовался эпический духовный стих об Егории Храбром. Известны два сюжета об этом «святом воине», получившем в обработке духовного стиха довольно много общих черт с образом былинного богатыря».

Оба сюжета (мучения Георгия, Георгий и змей) восходят к двум раннехристианским повестям о юном римском воине Георгии, замученном во время так называемых диаклетиановых гонений. Первые переводы этих повестей появились на Руси уже в XI веке, а затем лолучили широкое распространение как в книжных списках (тоже подчас весьма далеких от первоисточника), так и в устной народной интерпретации. Столь необычная судьба этих переводных повестей на Руси имеет свое объяснение: образ Георгия оказался необычайно созвучным времени, которое требовало такой же стойкости и непоколебимости в преодолении «мучений» многовекового ига. Ведь такому же испытанию в вере подвергается и герой древнерусской повести о Михаиле Черниговском, замученном Батыем, но не поклонившемся его идолам.

Егория мучают муками разноличными, его рубят топорами и пилят пилами, бросают в кипящую смолу и закапывают в погреба, но он остается неуязвимым. Преодолев все препятствия, Егории Храбрый идет по светло-Русской земле, возрождая ее.

Так византийская легенда, подчиненная законам народной поэтики, стала произведением русского фольклора, национальным как по форме, так и по содержанию. «Прекрасные картины родной природы,– замечает современный исследователь Т.Н. Михельсон,– гордая вера в победу сильного духом героя, сочетание лирики с богатырскими образами сделали стих о Егории Храбром одним из лучших произведений устного народного творчества. Народ создал этот стих-поэму в трудные годы татарской неволи. В тяжелых испытаниях борьбы с врагом складывался народный характер, крепла любовь к родной земле, развивалось понимание красоты ее природы, и все это выливалось в форме стихов, былин и песен».

В публикуемом варианте Егории Храбрый освобождает Иерусалим, а веру его заставляют принять латинскую, бусурманскую. И это тоже вполне объяснимо исторически, если вспомнить, что именно калики перехожие неоднократно были свидетелями того, как с XI по XV век Иерусалим захватывали то крестоносцы (латыняне), то турки или арабы (бусурмане). Так что для них все эти описания были наполнены вполне конкретным смыслом.

Текст публикуется по изданию: Бессонов П.А. Калики перехожие. М., 1861, ч. 1. № 101.

В.И. Калугин

Василий Буслаев молиться ездил

Под славным великим Новым-городом,
По славному озеру по Илменю,
Плавает-поплавает серь селезень,
Как бы ярой гоголь поныривает,
А плавает-поплавает червлен карабль
Как бы молода Василья Буславьевича,
А й молода Василья со ево дружиною хоробраю,
Тритцать удалых молодцов:
Костя Никитин корму держит,
Малинкой Потаня на носу стоит,
А Василе-ет по караблю похаживает,
Таковы слова поговаривает:
– Свет моя дружина хоробрая,
Тритцать удалых добрых молодцов!
Ставте карабль поперек Ильменя,
Приставайте, молодцы, ко Нову городу! -
А й тычками к берегу притыкалися,
Сходни бросали на крутой бережок,
Походил тут Василеи
Ко своему он двору дворянскому,
И за ним идут дружинушка хоробрая,
Толко караулы оставили.
Приходит Василеи Буслаевичь
Ко своему двору дворянскому,
Ко своей сударыне-матушке,
Матерои-вдове Амелфе Тимофеевне,
Как вьюн, около ея убиваетца,
Просит благословение великое:
– А свет ты, моя сударыня-матушка,
Матера-вдова Амелфа Тимофеевна!
Дай мне благословение великое –
Итти мне, Василью, в Ерусалим-град
Со своею дружиною хоробраю,
Мне-ка господу помолитися,
Святой святыни приложитися,
Во Ердане-реке искупатися.-
Что взговорит матера-вдова,
Матера Амелфа Тимофеевна:
– Гои еси ты, мое чадо милая,
Молоды Василеи Буслаевичь!
То коли ты пойдешь на добрыя дела,
Тебе дам бласловение великое,
То коли ты, дитя, на розбои пойдешь,
И не дам бласловение великова,
А й не носи Василья, сыра земля! -
Камень от огня разгораетца,
А булат от жару растопляетца,
Материна сердце распусщаетца,
И дает она много свинцу-пороху,
И дает Василью запасы хлебныи,
И дает оружье долгомерное:
– Побереги ты, Василеи, буину голову свою! -
Скоро молодцы собираютца
И с матерой-вдовой прощаютца.
Походили оне на червлен карабль,
Подымали тонки парусы полотняныи,
Побежали по озеру Илменю.
Бегут оне уж сутки-другия,
А бегут уже неделю-другую,
Встречю им гости карабелщики:
– Здравствуй, Василеи Буслаевичь!
Куда, молодец, поизвольил погулять? –
Отвечает Василеи Буслаевичь:
– Гои еси вы, гости карабелщики!
А мое-та веть гулянье неохотное:
Смолода бита, много граблена,
Под старость надо душа спасти.
А скажите вы, молодцы, мне прямова путя
Ко святому граду Иерусалиму.-
Отвечают ему гости карабелщики:
– А й гои еси, Василеи Буслаевичь!
Прямым путем в Ерусалим-град
Бежать семь недель,
А околнои дорогой – полтора года:
На славном море Каспицкием,
На том острову на Куминскием
Стоит застава крепкая,
Стоят атаманы казачия,
Немного-немало их – три тысячи;
Грабят бусы-галеры1),
Разбивают червлены карабли.-
Говорит тут Василеи Буслаевичь:
– А не верую я, Васюнка, ни в сон ни в чох,
А й верую в свои червленой вяз.
А беги-ка-тя, ребята, вы прямым путем! -
И завидел Василеи гору высокую,
Приставал скоро ко круту берегу,
Проходил-су Василеи сын Буслаевичь
На ту ли гору Сорочинскую,
А за ним летят дружина хоробрая.
Будет Василеи к полугоре.
Тут лежит пуста голова,
Пуста голова – человечья кость.
Пнул Василеи тое голову з дороги прочь,
Провещитца пуста голова человеческая:
– Гои еси ты, Василеи Буславьевич!
Ты к чему меня, голову, побрасоваешь?
Я, молодец, не хуже тебя был,
Умею я, молодец, волятися
А на той горе Сорочинския.
Где лежит пуста голова,
Пуста голова молодецкая,
И лежать будет голове Васильевой! –
Плюнул Василеи, прочь пошол:
– Али, голова, в тебе враг говорит,
Или нечистой дух! -
Пошол на гору высокую,
На самой сопки тут камень стоит,
В вышину три сажени печатныя,
А й через ево толка топор подать,
В далину три аршина с четвертью.
И в том-та подпись надписана:
«А хто-де станет у каменя тешитца,
А й тешитца-забавлятися,
Вдоль скокать по каменю,–
Сломить будет буину голову».
Василеи тому не верует,
Приходил со дружиною хоробрую,
Стали молодцы забавлятися,
Поперек тово каменю поскакивати,
А вдол-та ево не смеют скакать.
Пошли со горы Сорочинския,
Сходят оне на червлен карабль.
Подымали тонки парусы полотняны.
Побежали по морю Каспицкому,
На ту на заставу карабелную,
Где-та стоят казаки-разбойники,
А стары атаманы казачия.
На пристани их стоят сто человек,
А й молоды Василеи на пристан стань,
Сходни бросали на крут бережок,
И скочил-та Буслаи на крут бережок,
Червленым вязом попираетца,
Тут караулыники, удалы добры молодцы,
Все на карауле испужалися,
Много ево не дожидаютца,
Побежали с пристани карабелныя
К тем атаманам казачиям,
Атаманы сидят не дивуютца,
Сами говорят таково слово:
– Стоим мы на острову тритцат лет,
Не видали страху великова,
Это-де идет Василеи Буславьевичь:
Знать-де полетка соколиная,
Видеть-де поступка молодецкая! -
Пошахал-та Василеи со дружиною,
Где стоят атаманы казачия.
Пришли оне, стали во единой круг,
Тут Василеи им поклоняетца,
Сам говорит таково слово:
– Вздравствуите, атаманы казачия!
А скажите вы мне прямова путя
Ко святому граду Иерусалиму.–
Говорят атаманы казачия:
– Гои еси, Василеи Буслаевичь!
Милости тебе просим за единой стол хлеба кушати
Втапоры Василеи не ослушался,
Садился с ними за единой стол.
Наливали ему чару зелена вина в полтора ведра
Принимает Василеи единой рукой
И выпил чару единым духом,
И толко атаманы тому дивуютца,
А сами не могут и по полуведру пить.
И хлеба с солью откушали,
Збираетца Василеи Буслаевичь
На свои червлен карабль,
Дают ему атаманы казачия подарки свои:
Первую мису чиста серебра
И другую – красна золота,
Третью – скатнова земчюга.
За то Василеи благодарит и кланеетца,
Просит у них до Ерусалима провожатова.
Тут атаманы Василью не отказовали,
Дали ему молодца провожатова,
И сами с ним прощалися.
Собрался Василеи на свои червлен корабль
Со своею дружиною хоробраю,
Подымали тонки парусы полотняныи.
Побежали по морю Каспицкому,
Будут оне во Ердань-реке,
Бросали якори крепкия,
Сходни бросали на крут бережок.
Походил тут Василеи Буслаевичь
Со своею дружиною хороброю в Ерусалим-град,
Пришол во церкву соборную,
Служил обедни за здравие матушки
И за себя, Василья Буславьевича,
И обедню с понафидою служил
По родимом своем батюшке
И по всему роду своему.
На другой день служил обедни с молебнами
Про удалых добрых молодцов,
Что смолоду бито, много граблено.
И ко святой святыни приложился он,
И в Ердане-реке искупался,
И расплатился Василеи с попами и с дьяконами,
И которыя старцы при церкви живут -
Дает золотой казны не считаючи,
И походит Василеи ко дружине из Ерусалима
На свои червлен карабль.
Втапоры ево дружина хоробрая
Купалися во Ердане-реке,
Приходила к ним баба залесная,
Говорила таково слово:
– Почто вы купаетесь во Ердань-реке?
А некому купатися, опричь Василья Буславьевича,
Во Ердане-реке крестился
Сам господь Иисус Христос;
Потерять ево вам будет,
Болшова атамана Василья Буславьевича.–
И оне говорят таково слово:
– Наш Василеи тому не верует,
Ни в сон ни в чох.-
И мало время поизоидучи,
Пришол Василеи ко дружине своей,
Приказал выводить карабль из усья Ердань-реки.
Поднели тонки парусы полотняны,
Побежали по морю Каспицкому,
Приставали у острова Куминскова,
Приходили тут атаманы казачия
И стоят все на пристани карабельныя.
А й выскочил Василеи Буслаевичь
Из своего червленаго карабля,
Поклонились ему атаманы казачия:
– Здравствуй, Василеи Буслаевичь!
Здорово ли съездил в Ерусалим-град? -
Много Василеи не баит с ними,
Подал писмо в руку им,
Что много трудов за их положил:
Служил обедни с молебнами за их, молодцов.
Втапоры атаманы казачия звали Василья обедати,
И он не пошол к ним,
Прощался со всеми теми атаманы казачими,
Подымали тонки парусы полотняныя,
Побежали по морю Каспицкому к Нову-городу.
А й едут неделю споряду,
А й едут уже другую,
И завидел Василеи гору высокую Сорочинскую,
Захотелось Василью на горе побывать.
Приставали к той Сорочинскои горе.
Сходни бросали на ту гору,
Пошол Василеи со дружиною,
И будет он в полгоры,
И на пути лежит пуста голова, человечья кость,
Пнул Василеи тое голову з дороги прочь,
Провещитца пуста голова:
– Гои еси ты, Василеи Буслаевичь!
К чему меня, голову, попиноваешь
И к чему побрасоваешь?
Я, молодец, не хуже тебя был,
Да умею валятися на той горе Сорочинские.
Где лежит пуста голова,
Лежать будет и Васильевой голове! -
Плюнул Василеи, прочь пошел.
Взашел на гору высокую,
На ту гору Сорочинскую,
Где стоит высокой камень,
В вышину три сажени печатныя,
А через ево толко топором подать,
В долину – три аршина с четвертью,
И в том-та подпись подписана:
«А хто-де у каменя станет тешитца,
А й тешитца-забавлятися,
Вдоль скакать по каменю,–
Сломить будет буину голову».
Василеи тому не верует,
Стал со дружиною тешитца и забавлятися,
Поперек каменю поскаковати;
Захотелось Василью вдоль скакать,
Разбежался, скочил вдоль по каменю -
И не доскочил толко четверти
И тут убился под каменей.
Где лежит пуста голова,
Там Василья схоронили.
Побежали дружина с той Сорочинскои горы
На свои червлен карабль,
Подымали тонки парусы, полотняныя,
Побежали ко Нову-городу,
И будут у Нова-города,
Бросали с носу якорь и с кормы другой,
Чтобы крепок стоял и не шатался он,
Пошли к матерои-вдове, к Амелфе Тимофеевне,
Пришли и поклонилися все,
Писмо в руки подали.
Прочитала писмо матера-вдова, сама заплакала,
Говорила таковы слова:
– Гои вы еси, удалы добры молодцы!
У меня ныне вам делать нечево,
Подите в подвалы глубокия,
Берите золотой казны не считаючи.-
Повела их девушка-чернавушка
К тем подвалам глубокиям,
Брали оне казны по малу числу,
Пришли оне к матерои-вдове,
Взговорили таковы слова:
– Спасибо, матушка Амелфа Тимофевна,
Что поила-кормила,
Обувала и одевала добрых молодцов! -
Втапоры матера-вдова Амелфа Тимофеевна
Приказала наливать по чаре зелена вина,
Подносит девушка-чернавушка
Тем удалым добрым молодцам,
А й выпили оне, сами поклонилися,
И пошли добры молодцы, кому куды захотелося.


«Василий Буслаев молиться ездил» – второй из известных былинных сюжетов о новгородском богатыре, не менее оригинальный и характерный. Если в первой былине Василий Буслаев бьется об заклад со всем Новгородом, то во второй он вступает в поединок с самим Роком. Обе былины – «Василий Буслаев и мужики новгородские» и «Василий Буслаев молиться ездил» образуют единый и завершенный цикл, повествующий о герое от рождения и до смерти. Это единственная завершенная былинная «биография». Вполне логично предположить, что существовали и другие былинные сюжеты о Василии Буслаеве. Новгородские ушкуйники совершали свои дерзкие набеги от Балтийского и Черного до Белого и Каспийского морей, была среди них и дружинушка хоробрая, подобная той, что у Василия Буслаева,– в этом нет сомнения. Само признание его – смолода бита, много граблена – говорит о таких походах. Но никаких следов других былин – ни одного фрагмента или сюжета – не сохранилось.

Василий Буслаев отправляется душа спасти, но при этом звучат и другие слова: а мое-та веть гулянье неохотное. Он просит у матери благословение великое, проходит весь традиционный путь паломников (правда, идет не по Днепру, а по Волге – путем не столько паломников, сколько ушкуйников), но при этом менее всего напоминает благочестивого калику или раскаявшегося грешника.

Весь смысл былины заключается в этом контрасте, в двойном прочтении поступков героя. Даже отправляясь на богомолье, замаливать свои грехи, Василий Буслаев остается все тем же бунтарем. Но только теперь он вступает в единоборство с Судьбой, бросает вызов зловещему пророчеству пустой головы, предрекающей ему смерть.

Я не верую, Васюнка, ни в сон ни в чох,
А й верую в свои червленой вяз,-

вот его «символ веры», с которой новгородский богатырь отправляется святой святыни приложитися.

Текст былины публикуется по изданию: Сборник Кирши Данилова, № 19.

В.И. Калугин

«Русская Православная Психология» http://dusha.orthodox.ru/index.php?opti ... &Itemid=41

Цель проекта «Русская Православная Психология» - собрать воедино информацию о православных психологах в России и их работах, о факультетах, курсах и научных кружках, где занимаются и изучают православную психологию, собрать каталог православных сайтов по психологии.
Душа человека по природе своей христианка, а душа русского человека – православная христианка. Мы верим в это. Мы верим, что в России наука о душе должна именоваться православной психологией, а в своём прикладном аспекте - православным душепопечением. Нам необходимо явно определить своё место в том многообразии школ и течений, которые образуют как академическую, так и прикладную психологию.