А р х и м а н д р и т Александр (Вишняков) родился 10 мая 1890 г. в селе Подголье Лужского уезда Санкт-Петербурга в семье священника Василия Вишнякова. В роду Вишняковых насчитывалось 300 лет преемственного священства. Один из предков будущего архимандрита Александра служил священником ещё в войске Иоанна Грозного в его походе на Казань.

Закончил Санкт-Петербургскую духовную семинарию, и Санкт-Петербургскую духовную академию.

... Под селом Вишнёвым полк отца Александра вёл тяжёлый бой с немецкими войсками. Силы были неравные, и наши войска терпели поражение. Когда был убит командир одной из рот, и солдаты дрогнули, то отец Александр сам повёл их в атаку. Он шёл впереди солдат с поднятым над головой крестом. Солдаты пошли за своим пастырем, и бой был выигран.

За многие подвиги отец Александр был награждён солдатским Георгиевским крестом, что для полкового священник было делом исключительным - в истории известно всего несколько подобных случаев.

После революции священник оказался в Киеве, где жили родственники жены. Здесь он получил приход в церкви Святой Троицы. Обстановка в городе была накалена. Власть переходила то к красным, то к белым, то к петлюровцам, и казалось, этому не будет конца.

В доме, где жил отец Александр, обреталось несколько еврейских семей, в том числе семья некого Варейкиса. Однажды, когда возбуждённая толпа после разгрома синагоги ворвалась во двор дома, где жил священник, он вышел к ним навстречу с крестом и уверил, что евреев в этом доме нет. Этот факт сыграл свою роль в недалёком будущем.

В феврале 1919 года Красная армия изгнала из Киева отряды петлюровской директории. Начался неслыханный по жестокости красный террор. В Киевской ЧК свирепствовали большевистские палачи, среди которых особенно выделялись "товарищи" Лацис, Авдохин, "товарищ Вера", Роза Шварц - законченные изуверки, лично убившие сотни человек. Очевидец так писал своему товарищу о застенках ЧК уже после освобождения Киева Добровольческой армией в августе 1919 года:
" ... Народу немного: кругом, однако, стон стоит: истерики, слезы и какие-то непонятные выкрики: «Ещё два!..» «Что они с тобой сделали…» - прямо визжит какой-то женский голос… это, как оказалось, все были родные заложников, взятых большевиками, и пришедшие что-нибудь узнать. И они узнали: большевики при отступлении расстреляли 1 800 человек, не успели всех 2 300, т. к. не было времени. У Петра в больнице были умалишённые из числа спасшихся: рассудок не выдержал, т. к. большевики заставляли приговоренных убирать и уносить трупы, - когда кто уставал… его убирали уже другие, но уже с раздробленной головой. Итак, я вхожу на двор: ничего не выдаёт ужасного назначения этой милой и мирной на облик усадьбы; перехожу наискось двор и иду к кучке людей, собравшихся при входе в каменный, солидно построенный гараж. Мой путь перерезает бетонная канава (для стока воды по время мойки автомобилей), полная дымящейся и запекшейся кровью, в которой плавают какие-то белые клецки. Эти "клецки" оказались человеческими мозгами. Иду в сад. Оттуда-то неслись возгласы, истерики и проклятия: оказывается, сад представлял из себя сплошную братскую могилу: ни одного невскопанного места не было, и уже добровольцы из публики принялись ее раскапывать: трупы, трупы, без конца трупы, навален ные вповалку один на другого, как попало и засыпанные не более как на 1/2 аршин землей. У всех решительно головы раздроблены - это мера большевиков, чтобы труп не был опознан. Но вот из не отрытой ещё могилы показывается рука… пронзительный, душу раздирающий крик, и какую-то женщину уносят замертво: это мать Жигалина (ты ее знаешь) узнала по какой-то метке на руке труп своего сына. И такие картинки без конца, там, где выкопанные трупы положены рядами, исковерканные, истерзанные, с раздробленными головами, с судорожно сведёнными оконечностями, все голые, т. к. перед расстрелом большевики всем приказывали раздеваться".

Расследование установило 4 800 убийств в Киеве лиц, имена которых удалось установить. Из могил кладбищ вырыто 2 500 трупов. Могил старше 4-х недель не открывали. Общее число перебитых достигает 12 000 человек (жители называли 30-40 тысяч человек). Из них приблизительно 700 известных людей - 36 профессоров, потом врачи, инженеры, лидеры партий, прежние высшие чиновники, генералы, высшие духовные лица, представители купечества и аристократии. 82 члена национального клуба, убитые все в один день. Около 5 000 офицеров малых чинов, маленьких чиновников и служащих, рядовое духовенство, железнодорожники, приказчики, ремесленники и другие граждане. Приблизительно 1500–2 000 крестьян из губернии, главным образом из окрестностей, остальные 4–5 тысяч человек - рабочие.

В числе узников ЧК оказался и отец Александр. От смерти его спас комиссар Варейскис, чью семью батюшка ранее укрыл от петлюровского погрома. В изорванной одежде, избитый до неузнаваемости, вышел из застенок ЧК отец Александр.

Гонения на Церковь приобретают тотальный характер, арестовываются тысячи священников и мирян. В Киеве тоже стали закрывать церкви. В Троицком храме сократили время служб. Отца Александра с женой и двумя детьми выгнали из церковного дома на улицу. В паспорте поставили штамп: "служитель культа" и, как внеклассовый элемент, ни батюшка, ни его жена не могли теперь найти работу. На квартире, которую снял отец Александр, производились бесконечные обыски. Милиция врывалась в дом, вымогала деньги, грабила имущество и глумилось над семьёй. После обысков священника забирали и держали в подвалах ГПУ по 10-15 дней. В тюрьме он подвергался не только издевательствам и побоям не только со стороны следователей, но и со стороны уголовников.

Большевистские гонения усугублялись нестроениями в Церкви. Обновленцы стали контролировать почти две трети из тридцати тысяч храмов.

Церковные самостийники на Украине - священники, дьяконы, миряне - на своём соборе в Киеве в октябре 1921 года в нарушение церковных правил "рукоположили" в "митрополита Киевского и всея Украины" протоиерея Василия Липковского. Так образовалась т.н. "Украинская автокефальная православная церковь" со своими "епископами" и "митрополитами". Украинствующие раскольники также, как и обновленцы, поначалу пришлись по вкусу большевикам, которые отдали им несколько киевских храмов. Отец Александр резко выступал как против обновленцев, так и киевских самостийников.

Большевистский натиск на Церковь усиливался: сначала в церкви Святой Троицы были запрещены церковные требы, а затем она и вовсе была закрыта, как и другие храмы в центре Киева. Отец Александр остался без прихода.

В 1935 году отец Александр оказывался в подвалах НКВД. "Отец был неузнаваем. Лицо - сплошная синяя маска, зубы выбиты, поседевшие волосы. А ведь ему было всего 47 лет", - таким увидел его сын на кратком свидании в тюрьме.

Решением "тройки" отца Александра приговорили к заключению по обвинению в "раскрытии сведений, которые не подлежат разглашению" на три года и отправили в исправительно-трудовой лагерь в бухту Ногаева, что на берегу Охотского моря под Магаданом.

Семье отца Александра в Киеве приходилось тоже несладко: жену не брали на работу, сына исключили из школы. Оставшись без средств к существованию, жена отца Александра не выдержала таких испытаний и оформила с ним развод. Вернувшийся из лагерей священник оказался в отчаянном положении: семьи и дома нет, церковь закрыта.

Отец Александр поехал в Москву, к самому Митрополиту Сергию, который постриг его в монашество с возведением в сан архимандрита с именем Александр.

После возращения в Киев архимандрит Александр получил приход в Соломенском районе Киева. К тому времени большевистский молох уже насытился кровью, репрессии временно пошли на спад. Видя неустроенность отца Александра, прихожане купили ему вскладчину маленький глинобитный домик на окраине Киева.

Позже отца Александра перевели в церковь Святителя Николая на Подоле. Но с его больными ногами добираться до храма через весь город затруднительно, и он решается открыть домовую церковь в честь Равноапостольной Марии Магдалины в своём собственном домике.


Началась Великая Отечественная война... Безнадёжное положение войск Юго-Западного фронта и неизбежная сдача Киева посеяли панику среди горожан. В те времена многие безбожники и даже гонители Православной веры, терзаемые страхом за свою жизнь, бросились к отцу Александру с мольбой о крещении.

19 сентября 1941 года Киев был взят войсками Вермахта, и вскоре отца Александра вызвали в комендатуру. Условия сотрудничества поставили чёткие: запрет на чтение Послания Митрополита Сергия и указание отслужить молебен о здравии фюрера. Отец Александр продолжал служить в своей домашней церкви Марии Магдалины, но уже под надзором гестапо. Добровольными немецким агентами стали украинские националисты.

Подняли голову украинские самосвяты и раскольники, также придавленные ранее советскими репрессиями. Они образовали т.н. "церковную раду". На сторону оккупантов перешёл Епископ Владимирско-Волынский Поликарп Сикорский, который возглавил эту "раду" и объявил себя главой "украинской православной автокефалии". Он пообещал молиться о победе германского оружия, выпустив в 1942 году следующее заявление: "Прошу принять для великого вождя немецкого народа Адольфа Гитлера пожелание полноты сил духовных и телесных, а также неизменного успеха для окончательной победы над врагом Востока и Запада. За эту победу вместе со своими верующими, опекать которых я призван, я буду возносить молитвы Всемогущему Господу". В 1942 году Поликарп Сикорский Священным Синодом РПЦ был извержен из сана и лишён монашества, но, несмотря на это, был наделён своими сторонниками титулом "митрополита Украинской Автокефальной Православной Церкви". Ещё раньше, до войны этот деятель во время совершения богослужений и каждения храма демонстративно отказывался кадить Казанскую икону Божией Матери, мотивируя это словами: "Це не можна, це москальська!"

Посредником между немецкими властями и автокефалистами стал племянник самого Семёна Петлюры Степан Скрыпник. В апреле 1942 года он был "рукоположен" во диакона, затем священника и принял монашеский постриг с именем Мстислав. 14 мая 1942 года Мстислав был "хиротонисан" во епископа Переяславского автокефальной Украинской Церкви. Разумеется, всё это было совершенно неканонично. В далёком будущем, уже в 1990-м году, раскольники изберут его "патриархом Киевским и всей Украины".

Православная Церковь на Украине оказалась в труднейшем положении. Оккупационные власти отдавали предпочтение украинским раскольникам. Украинские националисты ориентировались либо на униатство, либо на раскольнические автокефальные группировки.

Отказ о.Александра служить молебен о здравии Адольфа Гитлера становится известным немцам. Отца Александра вновь вызвали в гестапо - разговор уже другой: жёсткий, с угрозами. Под строгим предупреждением его всё-таки отпустили.

После событий в Бабьем Яру о.Александр произнёс гневную проповедь, обличающую врагов Отечества. Изменники немедленно донесли в гестапо.

После Литургии отец Александр намеревался исповедывать на дому старую больную женщину. Его сын Гавриил прибежал в церковь предупредить отца, что домой дважды приходили из гестапо, разыскивая его. Сын просил отца укрыться где-нибудь на время. Но батюшка решит выполнить свой долг и отправился к больной прихожанке. У дома его с сыном остановили немцы. Удостоверившись, что перед ними отец Александр, они приказывают ему садиться в коляску мотоцикла. Архимандрит снял свои карманные часы и отдал их сыну со словами: "Возьми, сынок. Больше мы не увидимся".

Два дня сын надеялся, что отец вернётся. На третий день, 4 ноября пошёл в управление гестапо. Оттуда его выгнали. Он отправился в Андреевскую церковь, в нижнем этаже которой размещалась резиденция самостийной "церковной рады". Войдя в канцелярию Рады, Гавриил Вишняков обратился к священнику с просьбой разузнать о судьбе отца. Тот с яростными воплями обрушился на него: "Вон отсюда! Ты, сын москальского попа! Вон, а то будет тебе то же, что твоему отцу!"

Это был Степан Скрыпник, будущий украинский лжепатриарх Мстислав.

Правду о гибели отца Гавриил Вишняков узнал в декабре 1941 года от Епископа Пантелеимона - на тот момент временно управляющего Киевской епархией. Со слезами на глазах Владыка сказал: "Ваш отец, архимандрит Александр Вишняков, расстрелян немцами в Бабьем Яру 6 ноября 1941 года".

Убили его так. Священников Московской патриархии подвели к краю обрыва. Архимандрита Александра вытолкали из этой общей группы отвели метров на тридцать. В это время несколько автоматчиков рас- стреляли оставшихся у края священников. Для отца Александра изуверы выбрали смерть пострашнее!

Украинские полицаи, разодетые в вышиванки с повязками на руках, подошли к батюшке. Его заставили раздеться донага. Выломали два дерева и сделали из них подобие креста. Пытались распять его на этом кресте, но у них не получилось. Тогда вывернули ему руки и ноги и колючей проволокой притянули к перекладинам креста. Затем распятого таким образом на кресте архимандрита облили бензином и подожгли. Так, горящим на кресте, его и сбросили в обрыв.