Мнение митрополита Иллариона о товарище Сталине

На сегодняшний день оправдывать Сталина и большевистскую власть вообще не только безнравственно, но и бессмысленно с «имперской» точки зрения.

Ведь претензии к репрессивной политике советской власти, особенно в сталинский период, — это главный «конёк» русофобов из всех республик бывшего СССР и вообще во всем мире.

Так неужели мы действительно настолько привержены Сталину и всей коммунистической власти, что готовы их защищать вопреки стремлению воссоединить наши территории? Зачем же мы тащим с собой балласт сталинизма, от которого сами же тонем?

Сегодня мы должны идти в Европу и Азию под знаменем Белой России, как выразители миссии подлинно христианского и подлинно европейского Третьего Рима, как носители культурного и цивилизаторского начала, а не как реваншисты, обиженные за падение системы, к которой мы не имеем никакого отношения.

«И ДРУГОЕ ЗНАМЕНИЕ ЯВИЛОСЬ НА НЕБЕ: ВОТ, БОЛЬШОЙ КРАСНЫЙ ДРАКОН С СЕМЬЮ ГОЛОВАМИ И СЕМЬЮ РОГАМИ». (ОТКР. 12:3)

Последнее время в политизированной среде обсуждаются два заявления высших иерархов нашей Церкви по поводу сталинского периода русской истории.

Во-первых, речь идет о проповеди самого патриарха Кирилла, прочитанной им 21 мая, в день празднования Владимирской иконы Божией Матери после литургии в московском Сретенском монастыре.

Во-вторых, обсуждается интервью главы ОВЦС МП архиепископа Илариона (Алфеева), опубликованное в журнале «Эксперт» №23 (661) от 15 июня.

В своей проповеди патриарх Кирилл сказал:

«Некоторые недоумевают и говорят: ну почему же такой страшной и кровопролитной была последняя война, почему так много народа погибло?», «У каждого есть право на свое собственное толкование истории. Ученые объясняют ее по-своему. У Церкви есть право духовно прозревать исторические пути народа», «Великая Отечественная война была наказанием за грех, за страшный грех богоотступничества всего народа, за попрание святынь, за кощунство и издевательство над Церковью…», «Но наказание Божие — это не проявление некоего деспотизма и жестокости, о чем нередко рассуждают неверующие, — сказал патриарх. — Наказание Божие — это явление Божьей правды, это явление Божественной справедливости, без которой не может быть бытия мира».

В связи с этой проповедью журналист «Эксперта» обратил внимание архиепископа Илариона на то, что некоторые критикуют патриарха «за то, что он недостаточно оценил роль Сталина и большевиков».

Об этой точке зрения глава ОВЦС ответил следующее:

«Я готов ей противостоять и, более того, готов вызвать волну критики в свой адрес, высказав свое собственное мнение о Сталине.

Я считаю, что Сталин был чудовищем, духовным уродом, который создал жуткую, античеловеческую систему управления страной, построенную на лжи, насилии и терроре. Он развязал геноцид против народа своей страны и несет личную ответственность за смерть миллионов безвинных людей. В этом плане Сталин вполне сопоставим с Гитлером.

Оба они принесли в этот мир столько горя, что никакими военными или политическими успехами нельзя искупить их вину перед человечеством.

Нет никакой существенной разницы между Бутовским полигоном и Бухенвальдом, между ГУЛАГом и гитлеровской системой лагерей смерти. И количество жертв сталинских репрессий вполне сопоставимо с нашими потерями в Великой Отечественной войне. Победа в Великой Отечественной войне была действительно чудом, потому что Сталин перед войной сделал все, чтобы разгромить страну. Он уничтожил все высшее руководство армии, в результате массовых репрессий поставил некогда могучую страну на грань выживания.

В 1937 году, когда была перепись населения, страна недосчиталась десятка миллионов людей. Куда делись эти миллионы? Их уничтожил Сталин. В войну страна вступила почти обескровленной.

Но, несмотря на все чудовищные репрессии, народ проявил небывалый героизм. Иначе как чудом это назвать нельзя. Победа в войне — это победа народа. Народа, который проявил величайшую волю к сопротивлению.

Чудо победы в войне — это великое явление силы духа нашего народа, которую не сумели сломить ни Сталин, ни Гитлер».

Как это ни покажется странным для стороннего наблюдателя, но эти два заявления, сами по себе абсолютно естественные и даже тривиальные для священнослужителей, вызвали невероятно раздраженную реакцию среди некоторых политических активистов, видимо, до сих пор незнакомых с отношением современной Русской Церкви к коммунистической власти во все периоды ее истории.

Это тем более странно, что все споры о достоинствах и недостатках советской власти были исчерпывающе обсуждены еще на рубеже 1980-90-х годов, когда мы все получили возможность открыто и честно говорить на эту тему.

Но нет, — прошло уже двадцать лет, а мы всякий раз, проговорив эту «пластинку», вновь соскакиваем к её краю, заново начиная обсуждение одного и того же. Конечно же, обсуждать все прелести советской власти весьма плодотворно среди тех людей, для которых ни её идеология, ни тот способ, которым она установила эту идеологию на пространстве бывшей Российской империи, не вызывают никаких вопросов.

Если мы считаем, что идеология РСДРП(б)-РКП(б)-ВКПб-КПСС может быть вполне приемлема для России, а также политические методы этой партии по захвату власти и её удержанию, то тогда заявления патриарха Кирилла и архиепископа Илариона у нас вызовут не только отрицание, но и элементарное непонимание.

Но в том-то всё и дело, что Православная Церковь в принципе не может хорошо относиться к этой идеологии и этим методам, поэтому любой путь оправдания этой власти с точки зрения Церкви заказан.

И хотя причины этого негативного отношения абсолютно банальны и вряд ли стоят каких-то уточнений, я все же сформулирую их для тех, кто только сегодня открывает для себя русскую историю.

ДВА ПУНКТА ОБВИНЕНИЯ

У Православной Церкви к коммунистическому режиму в России есть две основные, глобальные претензии, по сравнению с которыми все остальные претензии выглядят как часть по отношению к целому.

Во-первых, Православная Церковь в принципе изначально не может принять идеологию коммунизма в том виде, в котором её представляла партия большевиков во все времена ее существования.

Было бы страшным, инфантильным заблуждением считать, что эта идеология исчерпывается задачей построения общества социальной справедливости. Подобную задачу преследуют самые разные движения по всему миру, называющие себя то «социалистическими», то ещё как-то, и Церковь всегда может найти с ними общий язык и даже поддерживать в тех или иных случаях.

Но идеология коммунистической партии в России ХХ века — это идеология не абстрактного «коммунизма» вообще, а конкретно марксизма-ленинизма, основанного на воинствующем атеизме и предполагающем борьбу с любой религиозностью на уничтожение. Политическая практика этой партии во все её времена верно следовала этой теории, и у Церкви нет никаких оснований хоть немного сомневаться на этот счет.

Уже поэтому Церковь всегда будет осуждать коммунистический режим, и уже этого абсолютно достаточно для завершения этой дискуссии.

Но раз уж мы её начали, то продолжим.

Во-вторых, Православная Церковь в принципе изначально не может принять политические методы РСДРП(б)-РКП(б)-ВКПб-КПСС как во времена захвата власти, так и во времена её удержания.

В отличие даже от такого чудовища, как Гитлер и НСДАП в Германии, Ленин и РСДРП(б) пришли к власти не выборным, а насильственным путем, и практика перманентного насилия стала такой же характерной чертой коммунистов, как и национал-социалистов.

Вот эти две причины — идеология и напрямую связанная с ней методология коммунистической партии — однозначно не позволяют Православной Церкви не то, что хорошо, а просто нейтрально к ней относиться.

Обычно в доказательство того массового террора, который развязала коммунистическая власть против Русской Церкви, приводится определенная статистика.

Несмотря на то, что эта статистика сама по себе очень нужна, все же возникает простой вопрос, — а неужели количество убитых священников и разрушенных храмов хоть как-то может повлиять на наше отношение к самому факту этого террора?

Если коммунистическая власть допускает убийство человека только потому, что его вера противоречит её идеологии и не позволяет безоговорочно с ней сотрудничать, то с христианской точки зрения эта власть — предшественник антихриста, при котором верных христиан будут преследовать (Откр. 13:15).

Если мы знаем, что законного Патриарха Московского и всея Руси Тихона (Белавина), уже в 1918 году выступившего с анафемой большевикам, арестовали и пытали, пока он не умер от недостатка сил в 1925 году, а его официального преемника, Местоблюстителя Петра (Полянского) арестовали в 1925 году и убили в 1937 году, то разве этого нам недостаточно для понимания того, как именно может Православная Церковь относиться к коммунистической власти?

А ведь Церковь — это не только священство, это все крещёные люди, которые также страдали все годы советской власти за свою веру.

15 мая 1932 года Декретом Правительства СССР за подписью Сталина была объявлена «Безбожная пятилетка», целью которой к 1 мая 1937 года «имя Бога должно быть забыто на территории страны».

Среди некоторых патриотов-державников принято считать, что репрессии 30-х годов были направлены против ленинцев-троцкистов, что якобы оправдывает Сталина. Однако это миф, неизвестно кем выдуманный. Сталин был стопроцентным коммунистом, страшно жадный до власти, и уничтожал всех своих врагов, как «слева», так и «справа».

Именно на 1937 год приходится апофеоз антицерковных репрессий.

Именно в 1937 году был убит абсолютно аполитичный священник Павел Флоренский, который открыто сотрудничал с властью и даже в Соловецком лагере придумывал различные изобретения ей же в помощь. У меня вопрос — за что убили отца Павла Флоренского? И чем можно объяснить это убийство, кроме тупой ненависти к священству?

Также в 1937 году был убит не кто-нибудь, а идеолог национал-большевизма №1, главный оправдатель всех деяний сталинской власти Николай Устрялов, что окончательно развеивает миф о хоть каком-то «сменовеховстве» Сталина.

К 1939 году на всей территории России осталось всего 100 (!) действующих храмов и на свободе остались только 4 (!) архиерея.

К 1941 году было репрессировано не менее 140 тысяч (!) священников.

Когда же мы говорим о периоде Великой Отечественной войны 1941–45 годов, то послабление антицерковных репрессий вплоть до утверждения Патриаршества и открытия двух Духовных академий было ничем иным, как прагматическим шагом атеистической власти в стране, где половина населения считали себя верующими.

Ведь ещё в 1937 году для подтверждения высоких результатов «Безбожной пятилетки» была проведена всесоюзная перепись населения с вопросом о вероисповедании, но результаты ошеломили власть — из 97 млн человек 55 млн заявили себя верующими.

В итоге Сталин объявил организаторов этой переписи «врагами народа», а результаты переписи — «вредительскими». В 1941 году, когда его собственная жизнь висела на волоске, он вспомнил об этих результатах и как опытный политик понял, что нужно делать…

Но прошла война, Церковь была использована для мобилизации народа, и антицерковный террор продолжился.

Уже в 1947 году «за активную подрывную деятельность» было арестовано 679 (!) священников.

В сентябре 1948 года поставленный Сталиным секретарь ЦК М.С.Суслов подготовил проект постановления ЦК ВКП(б) «О мерах по усилению антирелигиозной пропаганды», были запрещены послания епископов и крестные ходы из села в село, а в 1949 году — вообще все крестные ходы, кроме как на Пасху. О других деталях можно и не говорить.

С 1948 года и до смерти Сталина не было открыто ни одного храма.

Если взять чисто «архитектурный» аспект антицерковной борьбы, общий итог таков: если в 1917 году в России было 78 тысяч храмов и 1253 монастыря, то в 1991 году оставалось около 7,5 тысяч храмов и 16 монастырей.

КАКИЕ ЕЩЁ ДОКАЗАТЕЛЬСТВА АНТИХРИСТИАНСКОЙ СУЩНОСТИ КОММУНИСТИЧЕСКОГО РЕЖИМА НУЖНЫ?[/b]

[b]В свете вышеизложенного тезис патриарха Кирилла о войне как о «Божественном наказании» и тезис архиепископа Илариона о Сталине как о «моральном уроде» оказываются абсолютно оправданными и понятными в христианской оптике.

Моральный урод — это определение нравственного состояния личности, какое полностью соответствует человеку, осознанно исповедующему идеологию воинствующего атеизма и легко отправляющему на смерть ради торжества этой идеологии сотни тысяч людей.

Ведь по одним только официальным (!) данным Президиума ЦК КПСС, всего только в период с 1935 по 1953 год по «политическим» (!) обвинениям было расстреляно (!) 748,146 человек.

Что же это за власть, которой по сугубо «политическим» обвинениям приходится убивать столько людей?

А мы помним, что в тоталитарной системе «политическое» обвинение предъявлялось лишь в крайнем случае, когда иного повода просто не находилось.

Моральный урод может быть потрясающим спортсменом и очень красивым человеком, он может быть гениальным ученым и полководцем, корифеем всех наук и прирожденным генералиссимусом, он может быть победителем ещё больших моральных уродов, но сам он от этого не перестает быть моральным уродом.

ПОНЯТИЕ О ПРОМЫСЛЕ

Между тем в контексте историософских оценок любого события и деятеля с точки зрения Православной Церкви имеет смысл ознакомиться с принципиальными, аксиоматическими основами самой христианской концепции мировой истории, о которых даже сами христиане, если они недостаточно сознательны, часто забывают.

В понимании христианского отношения к большой истории есть одно ключевое слово, которое мы часто употребляем в повседневном обиходе, но далеко не всегда помним его подлинный смысл — это «Промысел» (προνοια по-гречески, providencia по-латински). Как и многие иные темы, наиболее подробно православная концепция Промысла изложена в фундаментальной книге отца Церкви св.Иоанна Дамаскина (VIII в.) «Точное изложение Православной веры», в части ΙΙ, главе 29 «О Промысле».

В основе истории мира, с точки зрения христианства, лежат не какие-то безличные естественные процессы, а взаимодействие трех воль — Божественной, человеческой и дьявольской.

Воля Господа абсолютно непреодолима, ей невозможно сопротивляться, и если Господь захочет, Он может изменить всё и вся. При этом Господь всемогущий и всеблагой, и поэтому Он никогда не порождает зла, которое, в свою очередь, всегда является следствием человеческой воли. Даже если человеческое воление спровоцировано кознями дьявола, в любом случае это именно его воление и он будет нести за него ответственность на Страшном Суде.

Если бы человек не обладал свободой волей, то его не за что было бы судить, но именно потому, что мы — свободны, мы и ответственны за свои действия.

Надо заметить, что такая принципиальная Свобода человека есть только в христианстве и, более того, именно в Православии, поскольку Православие это и есть истинное христианство.

В католицизме к «свободе воле» человека более сложное отношение из-за излишнего влияния Блаженного Августина с его не совсем корректной теорией «предестинации» (предопределения), а в протестантизме вообще отрицается «свобода воли» человека, как бы это ни было удивительно для тех, кто видит в протестантизме «либеральное» христианство.

Также и в исламе нет представления о «свободе воли» человека, ну а уж в языческих религиях даже вопрос об этом серьезно не стоит.

Волеизъявление Господа по отношению к человеку может быть как благоволением, так и попущением, и именно поэтому всё, что происходит в нашем мире, происходит либо по прямому желанию Самого Господа, либо по Его попущению.

Если бы Господь не попускал нам совершать свободный выбор, как в Его сторону, так и в сторону греха, то наша свобода была бы невозможна. Соответственно, всё то зло, которое происходит в истории человечества, является следствием человеческого греха и попускается Господом.

Но воля Господа взаимодействует с волей человека, что называется «синергией», и Он всякий раз останавливает действие зла, обращая его в добро. Именно отсюда взялась поговорка «нет худа без добра», что на богословском языке называется действием Промысла.

Из этого не следует, что само зло вдруг оказывается «оправданным» — вовсе нет, человек будет отвечать за него, зло остается злом, но по воле Господа оно порождает новые условия для появления добра. Поэтому любое злодеяние людей в истории мира — войны, революции, репрессии и т.д., конечно же, остаются злом, но все они вместе с этим и промыслительны.

Так и нападение «Третьего рейха» на СССР невозможно оправдать с христианской точки зрения, но в любом случае в нем можно найти промыслительное измерение, действие Промысла, то есть Воли Божией. Про промыслительное измерение этого вероломного нападения можно было бы сказать, что это только «испытание» России на духовную прочность, как это могло быть с какими-то православными государствами.

Но СССР не был православным государством, более того, он был именно антиправославным государством в самой своей основе, поэтому совершенно логично подумать, что это нападение было не просто испытанием, но именно наказанием России за то, что она из православного царства превратилась в оплот мирового атеизма.

Если нападение гитлеровской Германии на СССР было Божественным наказанием, то из этого никак не следует, что Господь был заинтересован в существовании нацистского режима и Сам «создал» этот режим.

Нет, конечно, — как и во всех подобных случаях, Господь попустил существование этого режима. Из этого также не следует, что Господь повел армию Гитлера на Россию, ибо Бог никогда не желает зла. Дело в том, что в этом мире очень много зла, порожденного самим человеком, и наказать коммунистический режим можно было каким угодно способом.

Господу совершенно не нужно было для наказания советской власти спускать с неба огонь или посылать землетрясения, — в самом советском государстве и вокруг него было и так слишком много негативных тенденций, которые могли его уничтожить. И Господь может либо остановить каждую из этих тенденций, либо дать ей ход, «не закрывать шлюзы», и тогда дело будет сделано.

Следовательно, Бог не направил войска Третьего рейха на СССР, а просто не остановил их, хотя мог бы остановить, как Он это сделал хотя бы с войсками фараона, преследующими народ Израиля (Исх. 14:15-29). Да мало ли способов у Господа остановить любой процесс! И именно потому, что мы осознаем губительные масштабы этого нападения и, вместе с этим, осознаем масштабы того духовного падения, которое произошло в России в 1917 году, мы имеем полное основание заключить, что агрессия нацистской Германии в 1941 году на СССР была попущена Господом в качестве наказания за коммунистический режим.

Как пишет св.Иоанн Дамаскин: «В другой раз Он попускает, чтобы случилось нечто неподобающее, чтобы благодаря деянию, кажущемуся неподобающим, совершилось нечто великое и дивное, как благодаря Кресту — спасение человеков».

Здесь можно спросить, — а за что же были наказаны иные страны, куда пришли немецкие войска? Но на этот вопрос можно ответить другим вопросом — а почему мы решили, что «ни за что»? Что, на Земле есть такая благословенная страна, которая не нуждается ни в наказании, ни в испытании? И если мы не знаем чужих грехов, то свои мы должны знать всегда. Ведь совершенно очевидно, что если мы, например, лишаем город имени святого апостола и называем его именем революционера-безбожника, то городу этому «быть пусту». И так во всём остальном.

Война 1941–45 гг. в любом случае изменила советское государство. Антицерковные репрессии здесь могли продолжаться, но уже не в том масштабе, как прежде. Национально-имперский подъем русского народа, неизбежно сопровождавшийся возрождением православных традиций, блокировал последнюю возможность построить здесь коммунистический Вавилон. СССР до 1941 года и после 1945 года — это, конечно, одно государство, но уже с разным идеологическим содержанием. И одно только вынужденное, вымученное возрождение Русской Церкви в годы войны показало действие Промысла. Какой же нужно было быть властью в России, чтобы только прямая внешняя агрессия заставила её обратиться к Церкви?

СТАЛИН КАК ЭМОЦИЯ

Откуда же тогда в наше время даже среди православных державников возникает иногда желание как-то оправдать не только Сталина и сталинизм, но даже весь советский период русской истории?

Есть понимание нравственных основ Православия, есть знание фактов антицерковных репрессий и их масштабов, есть даже отношение самой Церкви к этим фактам, но нет — всё равно желание «протащить Сталина» оказывается сильнее.

Я знаю ответ на этот вопрос из личного опыта.

Вспомним, как относились к Сталину и советской эпохе в целом в конце 1980-х — начале 1990-х годов?

Это были годы, когда злоба к советской власти, копившаяся поколениями, взорвалась в один миг благодаря тому, что наконец-то за свободно сказанное слово человека не сажали в тюрьму и не убивали от имени государства. Очень просто считать, что «все довольны», когда за недовольство властью сама власть может просто убить или сломать жизнь.

Поэтому в эти годы началась некритичная, гипертрофированная кампания по осуждению всей советской системы во всех её проявлениях, у которой не было никакого конкретного источника и которая постепенно перерастала в критику российской державности как таковой. Об этом слишком много сказано, чтобы развивать эту тему подробнее.

Любой человек, считающий себя ревностным патриотом-государственником, в начале 90-х годов испытывал очень неприятные чувства, и только редкое трезвомыслие не позволяло таким людям скатиться в ряды «красно-коричневой» оппозиции. Что уж говорить о молодых людях, которые сейчас составляют основной пул патриотической публицистики, — а тогда они были почти детьми, жаждущими «прямого действия».

Так из одной крайности очень многие перешли в другую, и если вчера одни говорили, что «Сталин хуже Гитлера», то назавтра другие говорили, что Сталин чуть ли не «святой» (вспомним «иконы» Сталина на передовицах газеты «Завтра»!). Но и то, и другое — это только эмоции.

Для «неосталинистов» характерна апология Сталина только и только за то, что он «создал великую державу», был «великим политиком».

Но, во-первых, «великими политиками» были все создатели империй, начиная с Навуходоносора, имя коего стало нарицательным. Разве не может быть «великий политик» моральным уродом? Конечно, может, и, как правило, эти свойства часто сопровождают друг друга.

А во-вторых, разве не понимают эти неосталинисты, что именно с теми же основаниями, на которых они сегодня защищают Сталина, современные немцы могут спокойно защищать Гитлера?

Посудите сами, Гитлер реально восстановил Германию в масштабах целого Рейха, немецкие танки стояли от Парижа до Волги, «его все боялись», «народ его любил», причем куда реальнее любил, чем русские Сталина, и немецкую культуру он «возрождал», когда Сталин русскую культуру просто уничтожал.

И чем тогда «их» Гитлер хуже «нашего» Сталина?

А вот если все-таки хуже, и если все-таки что-то восстает в нас против такого сравнения, значит, не только «великая держава» должна быть основанием для нашей апологии, но и какие-то более убедительные, УНИВЕРСАЛЬНЫЕ критерии. То есть те критерии, которые убедят даже людей, совсем далеких от русского патриотизма.

Основная проблема наших «правых» патриотов-державников, пытающихся любой ценой оправдать Сталина, «искупать Красного дракона», состоит в том, что они до сих пор ведут постоянную внутреннюю полемику с либеральной позицией, как будто ничего хуже этой позиции в природе быть не может и она доминирует в нашей стране все двадцать лет постсоветской власти.

Для таких людей обвинение в либерализме хуже любой хулы, уж точно хуже обвинения в «фашизме» или «тоталитаризме».

О том, что сам либерализм уже более десяти лет является только составляющей идеологии нашей власти, и что он давно перестал быть с неизбежностью русофобским, и что наиболее чистые либералы много лет сидят в самой радикальной оппозиции Кремлю, — об этом наши правые «сталинисты» как будто бы забыли.

В этом смысле очень показательна последняя фраза публициста Александра Елисеева в его статье «Антисталинская мифология против реальности»: «Многим патриотам, стоящим на антисталинских позициях, стоило бы серьезно подумать, прежде чем воспроизводить штампы, рожденные в период перестройки в прозападных кругах. Не странно ли, что такие патриоты часто смыкаются с любителями покричать об «угрозе русского фашизма»?»

Спрашивается, — а при чем здесь любители покричать об «угрозе русского фашизма»?

Вообще, каждый из нас может оказаться «по одну сторону баррикад» с самыми разными людьми, если мы только окажемся согласными с ними по конкретным вопросам.

И если какие-то русофобы ненавидят Сталина, Ленина, Ивана Грозного или Чингисхана, то разве из этого следует, что мы их должны любить? Вот этот принцип «хоть с чёртом, но только не с русофобами» в конечном счете приводит к тому, что мы действительно оказываемся с тем самым чёртом, но о какой тогда православности можно говорить?

Какое нам может быть дело, как какие-то там «русофобы», «либералы», «масоны» или «американцы» относятся к чему-либо, если у нас самих в отношении этого явления должна быть собственная точка зрения?

Есть очень много вопросов, в которых мы можем быть солидарны с нашими врагами, начиная с правил сложения и вычитания, — но из этого же не следует, что мы должны отрицать эти правила.

Кроме этого, вполне возможны ситуации, когда наши враги окажутся порядком правее нас, если мы сами будем загонять себя в тупик.

Например, нет никаких иллюзий о том, как к Советской России и любой России вообще относились политики Британской империи, но вот 8 мая 1923 года министр иностранных дел Великобритании Джорж Керзон шлет нашему правительству ноту о том, что «Страна, в которой преследуется вера и распинаются служители Церкви, должна быть исключена из круга цивилизованных наций».

Достоверно известно, что именно после этой «ноты Керзона» замученный пытками патриарх Тихон был освобожден из заточения.

Давайте теперь только лишь из духа противоречия английской политике не соглашаться со словами Керзона и не признавать, что его нота была благом для Русской Церкви, в отличие от политики самой российской власти на тот момент? Так что нам надо определиться — либо мы в оценке любого деятеля и события исходим из христианского мировоззрения, либо из сиюминутного желания «смыкаться» или «не смыкаться» с кем-либо.

При этом весьма интересно, что, казалось бы, идеалистическая мотивация наших действий очень часто способствует решению сугубо прагматических задач.

На сегодняшний день оправдывать Сталина и большевистскую власть вообще не только безнравственно, но и бессмысленно с «имперской» точки зрения. Ведь претензии к репрессивной политике советской власти, особенно в сталинский период, — это главный «конёк» русофобов из всех республик бывшего СССР и вообще во всем мире.

Так неужели мы действительно настолько привержены Сталину и всей коммунистической власти, что готовы их защищать вопреки стремлению воссоединить наши территории?

Неужели мы не понимаем, что когда какой-нибудь униат-западенец вдруг увидит, что мы сами относимся к сталинизму не лучше него, и что мы несем на Украину знамя общей славянской, европейской, христианской цивилизации, то у него не будет последнего аргумента против наших амбиций.

Не о сталинских репрессиях и Голодоморе мы должны спорить с униатами-западенцами или теми же прибалтами, а о Filioque и нашей общей культуре.

Если кто-то из них действительно русофоб, то пускай открыто признается в своей ненависти к России как таковой, а не будет прикрываться «антисталинизмом» или «антиевразийством».

Зачем же мы тащим с собой балласт сталинизма, от которого сами же тонем?

Сегодня мы должны идти в Европу и Азию под знаменем Белой России, как выразители миссии подлинно христианского и подлинно европейского Третьего Рима, как носители культурного и цивилизаторского начала, а не как реваншисты, обиженные за падение системы, к которой мы не имеем никакого отношения.

Следует ли из этого, что мы должны отречься от советского прошлого как такового?

Нет, так вопрос вообще не стоит.

Все проблемы в нашей оценке советского прошлого заключаются в том, что мы некорректно смешиваем два разных понятия — идеологию и государство.

Идеология РСДРП(б)-РКП(б)-ВКПб-КПСС должна быть осуждена как антихристианская и антирусская, но государственность РСФСР-СССР все-таки была возможна именно потому, что инерциально и сознательно использовала как религиозное, так и национальное начало, и только поэтому вообще была возможна.

Между компартией и государством действительно было серьезное противоречие, которое постоянно давало о себе знать и, наконец, обнажилось в Перестройку, когда были отменены слова 6-ой статьи Конституции СССР о «руководящей и направляющей силе» КПСС — с этого момента наше государство осталось «советским», но перестало быть «коммунистическим».

Мы вполне можем предполагать, что при ином повороте истории СССР мог бы сохраниться, но при этом существенно изменить свою идеологию, вплоть до православно-имперской.

Это могло быть уже при самом Сталине, и тогда бы он действительно был «оправдан». Но сам Сталин не хотел этого и Господь не дал нам такого счастья (?), так что теперь мы должны вновь собирать наши земли, но уже не как коммунисты, а просто как носители русской культуры.

ДА, ДА И НЕТ, НЕТ

В каждом русском православном храме сегодня должна висеть икона «Собор новомучеников и исповедников российских», с которой на нас смотрят 289 святых, пострадавших от коммунистического террора.

Эти великие люди — лишь малая частичка того океана русской крови, которую пролила большевистская власть.

Только лишь на Бутовском полигоне с 8 августа 1937 года по 19 октября 1938 года были убиты 20 тысяч 765 человек, из них 940 — священников и мирян Русской Церкви.

Когда мы рассуждаем об «оправдании» революции, мы должны определиться для себя, какую сторону мы выбираем —палачей или жертв. Совместить их невозможно, и никакая лукавая диалектика здесь не поможет.

Это тот самый случай, когда «Но да будет слово ваше: да, да; нет, нет; а что сверх этого, то от лукавого» (Мф. 5:37).

Именно эти святые люди должны стоять в центре нашего национального возрождения, именно их имена мы должны собирать и хранить больше, чем израильтяне собирают имена жертв Холокоста.

Очень странно, что для современных русских людей эти имена в основном неизвестны, да и все ли русские люди знают, что такое Бутовский полигон и кто изображен на иконе «Собор новомучеников»?

Естественно, что если мы равнодушны к этой катастрофе нашей истории, если для нас это пустой звук, и политические достижения товарища Джугашвили для нас важнее крови лучшей части нации, убитой во времена этого самого Джугашвили, тогда о каком реальном национальном самосознании может идти речь?

Аркадий Малер
член Синодальной библейско-богословской комиссии и Межсоборного присутствия Московского Патриархата

И такие в соратники годятся, коли против Сталина...

6. Надо бы поприжать господ церковников



В ноябре 1937 г. Джугашвили получил письмо о вредном влиянии Церкви в Белоруссии.
Он наложил резолюцию: «Т. Ежову. Надо бы поприжать господ церковников».

Джугашвилевский близкий друг-гомосексуалист Ежов, выступая на активе НКВД Украинской ССР в феврале 1938 г., заметил, что у начальников УНКВД «оказывается, живыми еще ходят 7 или 8 архимандритов, работают на работе 20 или 25 архимандритов, потом всяких монахов до чертика. Почему всех этих людей не расстреляли давно? Это все-таки не что-либо такое, как говорится, а архимандрит все-таки (Смех). Это же организатор, завтра же он начнет что-нибудь затевать».

Политбюро, не откладывая, прямо в день выступления наркома внутренних дел, выделило для Украины самый большой дополнительный лимит «по первой категории» — на 30 тысяч человек.

По архивному документу, Джугашвили лично отредактировал текст этого постановления и расписался: «За. И.Сталин»

Как Сталин, Ярославский и Молотов в 1930 году состряпали интервью Митрополита Сергия

16 февраля 1930 года в газетах “Правда” и “Известия” было опубликовано интервью митрополита Сергия (Старогородского) и членов Синода. Публикуем статью историка Игоря Курляндского, опубликованную в “Политическом журнале” №6-7 за 2008 год, о том, кем было написано это интервью на самом деле.

Переход к политике сплошной коллективизации на рубеже 20-30-х сопровождался новым наступлением на религии и церкви в СССР, массовым разрушением храмов, жестокими репрессиями против духовенства и верующих. Громкий резонанс имело осуждение антихристианских гонений в СССР Папой Римским Пием XI (“Рост такого зверства и безбожия, поощряемый государственной властью, требует всеобщего и торжественного возмещения и ответа”…), архиепископом Кентерберийским, рядом международных организаций.

Советские власти расценили эту кампанию как клевету, были организованы демонстрации по поводу готовящегося “крестового похода”, инспирированы отклики разных церквей внутри страны. Самым ярким было выступление в печати митрополита Сергия от имени главы православных “староцерковников”.

Интервью Сергия и его Синода советским корреспондентам было опубликовано в “Известиях” и в “Правде” 16 февраля 1930 г., через три дня последовало аналогичное интервью уже только Сергия зарубежным корреспондентам. Эти пресс-конференции вызвали возмущение церквей за рубежом, а также церковной оппозиции внутри страны. Владыку обвиняли во лжи.

Исторической “пресс-конференции” с советскими журналистами предшествовало постановление Политбюро ЦК ВКП (б) от 14 февраля 1930 г.: “Поручить тт. Ярославскому, Сталину и Молотову решить вопрос об интервью”. Вряд ли имелись сомнения, что это “интервью” состоялось по инициативе верховной власти, но до сих пор оставался неизвестным механизм его организации, какую роль в нем сыграли митрополит Сергий и другие иерархи.

Текстологический анализ документов из Архива президента РФ показал, что “интервью” являлось полной фальсификацией, совершенной уполномоченными к этому постановлением Политбюро Сталиным, Ярославским и Молотовым. Никто из иерархов Церкви, включая митрополита Сергия, не участвовал ни в его написании, ни в редактировании. Не существовало и “представителей советской печати”, которые якобы брали это “интервью”.

Все вопросы были сформулированы Ярославским и Сталиным – партийные деятели от лица “иерархов” сами же и отвечали на них. Важную помощь автору статьи оказало знание почерков вождей, что помогло точно установить, кому из них принадлежат какая правка или фрагменты текста. Основной вариант был написан главным безбожником страны Ярославским. Он был тщательно отредактирован и дописан главным коммунистом Сталиным. Молотов оставил менее значительную правку.



Сталиным собственноручно был написан вариант названия и преамбулы так называемого интервью – “Интервью с главой… Православной церкви митрополитом Сергием”. Прочерк значил, что Сталин не решил тогда, как точно обозначить титул Сергия – “глава российской православной церкви” или как-то еще?

В итоге назвали “главой патриаршей православной церкви в СССР”. Вначале планировалось представить текст как “интервью” только Сергия, без Синода, но в итоге решили, что значительно весомее представить его как общее мнение руководства “тихоновцев”.

Формально “главой” Церкви Сергий в 1930 г. не был, он являлся заместителем патриаршего местоблюстителя митрополита Петра (Полянского), который находился в то время в ссылке в поселке Хэ на береге Обской губы за Полярным кругом (расстрелян в 1937 г.). Так что, объявив митрополита Сергия “главой”, власти пошли на фальсификацию.

В конце публикации значились имена немногих оставшихся на свободе членов Синода – после митрополита Нижегородского Сергия (Старгородского) под “интервью” якобы подписались митрополит Саратовский Серафим (Александров), архиепископ Хутынский Алексий (Симанский), архиепископ Звенигородский Филипп (Гумилевский), архиепископ Орехово-Зуевский Питирим (Крылов). Трое из пяти “подписантов” “интервью” с “советской печатью” были уничтожены в годы сталинского террора. Митрополит Серафим (Александров) расстрелян 2 декабря 1937 г.

Архиепископ Филипп (Гумилевский) умер в тюрьме в 1936 г. Архиепископ Питирим (Крылов), как член “террористической фашистской организации церковников”, расстрелян 19 августа 1937 г., попав в сталинские расстрельные списки, то есть санкция на его уничтожение была дана лично Сталиным. В архивах нет следа, что иерархи предварительно ознакомились с тем, что им было приписано как “интервью”, – ни подписей, ни документов, что такие подписи у них запрашивались. Скорее всего, владык по линии ОГПУ заставили молчать о том, что публикуемый в газетах текст является фальсификацией.

“Интервью” предварялось написанным сталинской рукой вступлением: “Представители советской печати обратились с рядом вопросов к митрополиту Сергию. На поставленные митрополиту вопросы он дал следующие ответы”. Эти строчки “вождя” были циничной ложью. Не было ни “представителей советской печати”, ни ряда “поставленных вопросов”, ни “следующих ответов”.

Первым был вопрос: “Действительно ли существует в СССР гонение на религию и в каких формах оно проявляется”? (Ответ): “Гонения на религию в СССР никогда не было и нет. … Последнее постановление ВЦИК и СНК РСФСР о религиозных объединениях от 8 апреля 1929 г. совершенно исключает даже малейшую видимость какого-либо гонения на религию”.

Лживость ответа “Сергия” вряд ли нуждается в комментариях, как и ссылка на постановление, якобы гарантирующее религиозную свободу, а на самом деле содержащее множество ограничений для деятельности конфессий.

Следующий вопрос касался темы закрытия церквей, принявшего лавинообразный характер: “Верно ли, что безбожники закрывают церкви, и как к этому относятся верующие?” Ответ Ярославского подвергся сталинской правке. “Да, действительно, некоторые церкви закрываются”, – от имени “Сергия и Синода” признал главный безбожник. – “Но производится это закрытие не по инициативе власти, а по желанию населения… Безбожники в СССР организованы в частное общество”.

Сталин после слова “общество” дописал: “и поэтому их требования в области закрытия церквей правительственные органы отнюдь не считают для себя обязательными”. Лицемерная приписка Сталина перекладывала ответственность за инициативу закрытий с государства на якобы независимое от него “общество” (Союз воинствующих безбожников), к которому правительственные органы вроде бы не прислушиваются. Ответ с этим изменением отражал известную тактику сталинской власти по сваливанию с себя вины за “эксцессы” своей политики на местных козлов отпущения.

Вопрос о репрессиях среди верующих имел не меньшую остроту: “Верно ли, что священнослужители и верующие подвергаются репрессиям за свои религиозные убеждения, арестовываются, высылаются и т. д.?” Конечно, в освещении вождей это было “неверно”. Поэтому сталинская правка к тексту была придирчивой. После слов “Репрессии, осуществляемые советским правительством в отношении верующих и священнослужителей, применяются к ним отнюдь не за их религиозные убеждения” первоначально следовало: “а исключительно за их противоправительственную деятельность”. Сталина это упоминание не устроило, так как давало повод для рассуждений на темы репрессий верующих. Поэтому вождь вычеркнул выделенные строки, а вместо них вписал: “а в общем порядке, как и к другим гражданам, за разные противоправительственные деяния”.

Поправка Сталина была глубокой, так как становилось ясно: репрессируют не по “церковному” признаку, а каждого за “антигосударственные преступления”. Далее было: “Надо сказать, что несчастье церкви состоит в том, что в прошлом, как это всем хорошо известно, она слишком срослась с монархическим строем. Поэтому церковное руководство не смогло своевременно оценить всего значения совершившегося великого социального переворота и долгое время вело себя как открытые враги соввласти”. В этом фрагменте Сталин заменил “церковное руководство” на “церковные круги”, что расширяло сферу не принявших “великого социального переворота”.

“Открытые враги соввласти” были детализированы Сталиным, всегда имевшим тягу к исторической конкретике, поэтому он дописал: “(При Колчаке, при Деникине и проч.)”. Далее Ярославский вспомнил о вынужденном “раскаянии” патриарха Тихона: “Лучшие умы церкви, как, например, патриарх Тихон, поняли это и старались исправить создавшееся положение, рекомендуя своим последователям не идти против воли народа и быть лояльными к советскому правительству.

К сожалению, даже до сего времени некоторые из духовенства не могут понять, что к старому нет возврата, и продолжают вести себя как политические противники советского государства”. Подобные пассажи были призваны оправдать те репрессии против духовенства и верующих, которые замолчать уже было невозможно. Но фраза “некоторые из духовенства не могут понять” выдавала отстраненность автора и подсказывала, что он не из церковной среды. Сталин как внимательный редактор уловил этот нюанс и заменил ее на “некоторые из нас не могут понять”, закамуфлировав авторство Ярославского.

Вопрос: “Допускается ли в СССР свобода религиозной пропаганды?” Для сочинения ответа от “вождей” потребовалась хитрая казуистика, ибо “свобода религиозной пропаганды” была упразднена в 1929 г., когда Политбюро постановило изменить статью Конституции РСФСР, лишив верующих права “свободы религиозной пропаганды” при сохранении свободы пропаганды атеистической. “Священнослужителям не запрещается отправление религиозных служб и произнесение проповедей”.

Сталин остроумно дописал этот текст, сваливая с больной головы на здоровую: “(только, к сожалению, мы сами подчас не особенно усердствуем в этом)”. В устах вождя СССР этот пассаж звучал издевательски: выходило, что власть не стесняет религиозную деятельность, а виноваты сами церковники, которые недостаточно усердны! Далее требовалось дать отповедь “лжи” заграничной печати, что отразилось в следующем вопросе: “Соответствуют ли действительности сведения, помещаемые в заграничной прессе, относительно жестокостей, чинимых агентами соввласти по отношению к отдельным священнослужителям?”

Над ответом снова пришлось потрудиться генсеку. Текст начинался: “Ни в какой степени эти сведения не отвечают действительности. Все это – сплошной вымысел, клевета… К ответственности привлекаются отдельные священнослужители не за религиозную деятельность”… Далее Сталин вычеркнул: “а за те или иные антиправительственные, а иногда и уголовно наказуемые деяния” и вписал свой текст: “а по обвинению в тех или иных антиправительственных деяниях”. Потом следовало: “и это, разумеется, происходит не в форме каких-то гонений и жестокостей, а в форме, обычной для всех других преступников”. Выделенные слова были вычеркнуты Сталиным и заменены на: “обычной для всех обвиняемых”. Эта редакция свидетельствовала о том, что правительство действует в юридическом поле.

“Как управляется церковь и нет ли стеснений для управления?” Структуры Православной Церкви в СССР в конце 1920-х гг. находились в глубоком кризисе, вызванном репрессиями властей, массовыми арестами, в результате чего деятельность большинства епархиальных управлений была парализованной. Центральное управление Церковью было фактически обезглавлено. Поэтому от партийных бонз требовалось особое искусство в том, чтобы выдать черное за белое и вложить свою ложь в уста митрополита Сергия и Синода. Ярославский начал благостно: “У нас, как и в дореволюционное время, существуют центральные и местные церковные управления.

В центре священный синод, а в епархиях преосвященный архиерей и епископский совет”. Этот вариант Сталина не удовлетворил, поэтому он вычеркнул выделенный текст и вписал: “В центре патриархия, т. е. заместитель патриаршего местоблюстителя и священный синод, а в епархиях – преосвященные архиереи и епархиальные советы”. Замена весьма существенная. Ярославский “забыл” о Патриархии, видимо желая затушевать таким образом факт ареста патриаршего местоблюстителя.

Однако же Иосиф Виссарионович лучше главного безбожника понимал, что такое умолчание сделает характеристику церковного управления безграмотной, что было бы неуместно в устах церковных иерархов. Поэтому Сталин не поостерегся упомянуть и “заместителя местоблюстителя” как составляющую часть Патриархии, хотя это и могло внимательного читателя “пресс-конференции” навести на резонный вопрос: “А куда собственно девался сам патриарший местоблюститель?”

Следующий вопрос-ответ был Сталиным после редактирования перечеркнут: “Издается ли Вами религиозная литература и достаточно ли снабжены Вы ею?” – “Мы издавали в центре и на местах журналы, церковные календари, но за недостатком материальных средств и в силу бумажного кризиса мы временно прекратили издание некоторых церковных органов. Если представится возможность, главным образом, материальная, то издательская деятельность возобновится”. Далее в тексте следовала приписка почерком Молотова: “так как запрета на издание религиозной литературы советское правительство не издавало”.

В том дезинформационном поле, в котором вождями фабриковалась “пресс-конференция”, вопрос о состоянии религиозной литературы был важен. Страна заваливалась антирелигиозной макулатурой, низкосортность которой понимал и сам Сталин, не рекомендовавший включать произведения такого рода в комплектование своей библиотеки. Но для воспитания народа в нужном духе диктатор, несомненно, считал распространение этих низкопробных потоков делом полезным.

Религиозная литература почти перестала выходить, что было связано и с жесткой цензурной политикой и прочими репрессивными мерами, обеспечивающими идеологическую монополию коммунистов в духовной жизни советского общества. Почему же Сталин решил отказаться от этого фрагмента? Представляется, дело в том, что объяснение слишком било в глаза смехотворной лживостью. “Недостаток материальных средств” и “бумажный кризис” как якобы единственные причины полного коллапса религиозной литературы в стране выглядели явно грубым обманом. Вычеркнув слабый текст, Сталин, думается, удачно разрубил гордиев узел.

Далее мифических “советских журналистов” заинтересовало: “Пользуется ли какое-либо религиозное течение привилегиями со стороны соввласти перед другими религиозными течениями и не оказывается ли Советским правительством поддержка одному из этих течений?”

Секретом Полишинеля было, что таким добрым отношением власти пользовались обновленцы – передовой церковный отряд ВЧК-ОГПУ. Ярославский начал формально: “По советскому законодательству, все религиозные организации пользуются одинаковыми правами”. А далее карандаш Сталина вычеркнул двусмысленную фразу: “Мы находимся в особо благоприятном в этом отношении положении, так как Советское правительство совершенно не заинтересовано в преобладающем развитии религиозного течения за счет другого”.

Любивший ясность формулировок вождь не мог не уловить противоречивости этого пассажа – “староцерковники” говорят об особом благоприятствовании власти к ним, выражающемся в том, что правительство дает им равные возможности по сравнению с другими!

“Как вы смотрите на дальнейшие перспективы религии вообще?“ Власть с конца 1920-х гг. вела линию на полное искоренение религий и церквей в стране, иногда прибегая к тактическим отступлениям. Но церковники – по логике мнимого “интервью” – должны были выразить сдержанный оптимизм, чтобы было ясно, почему они не спешат окончательно ликвидироваться в стране побеждающего социализма. “Конечно, нас беспокоит быстрый рост безбожия”, – цинично писал от имени “Сергия” Ярославский. – “Но мы, искренне верующие люди, твердо верим, что божественный свет не может исчезнуть, и что со временем он прочно утвердится в сердцах людей”.

“Как бы вы посмотрели на материальную поддержку из-за границы и в чем она могла бы выразиться?” (Ответ): “Наше положение, как священнослужителей, обеспечивается материальной поддержкой наших верующих. Мы считаем для себя нравственно допустимым содержание нас только верующими. Получение же материальной поддержки людей другой веры и извне было бы для нас унизительным и налагало бы на нас большие моральные, а может быть, даже политические обязательства и связывало бы нас в нашей религиозной деятельности, давая повод для обвинения нас в получении поддержки от организаций, враждебно относящихся к советскому строю”.

Выделенным шрифтом нами обозначена приписка, которую позднее карандаш Сталина вычеркнул, – вождь не желал привлекать внимание к мотиву борьбы с врагами. Но смысл остался прежним. Церковь, отказываясь от “финансовых пут”, якобы налагаемых на нее международной благотворительностью, не собиралась становиться “агентурой” мирового империализма.

Далее Сталиным были перечеркнуты “вопрос-ответ”: “Каково ваше мнение о возможности соединения англиканской и православной церквей?” (Ответ): “Отличительной особенностью православной церкви является крайняя нетерпимость верующих даже к самым ничтожным новшествам и нововведениям в догматической и обрядовой областях. Независимо от того, что для такого соединения указанных церквей большим препятствием явилось бы весьма значительное число спорных моментов, верующие никоим образом не признали бы такого соединения”. Причины отклонения этого фрагмента верховным редактором, думается, в следующем: вопрос выходил за рамки основной тематики “пресс-конференции” – дезинформации о реальном положении церкви и верующих в СССР. Кроме того, содержание фальшивого “ответа Сергия” – о якобы “крайней нетерпимости” православных к любому обрядовому или догматическому новшеству – выдавало авторство теоретика, разбирающего по косточкам “отличительные особенности” некоего явления, а не церковного иерарха.

“Были ли случаи вынесения смертных приговоров священнослужителям за неуплату налогов?” Вопрос был сформулирован намеренно абсурдно, чтобы подчеркнуть клеветнический характер “измышлений” о преследовании религии в Союзе. (Ответ): “Такие случаи нам неизвестны. Были случаи наложения на служителей культа штрафов за неуплату налогов”.

Другой вопрос носил более принципиальный характер: “Каково теперешнее положение церкви?” Ответ подвергся некоторой правке Сталина. “Теперешнее положение церкви значительно отличается от прежнего. Сейчас благодаря тому, что хозяйство (вписано Сталиным вместо вычеркнутого им “экономика”) страны претерпевает коренные изменения, сводящиеся к смене старых форм хозяйствования новыми (коллективизация сельского хозяйства, индустриализация всей страны), происходит ухудшение положения церкви, но мы не теряем надежды на то, что и при новом хозяйственном строительстве вера останется и церковь Христова будет и дальше существовать”.

Так Ярославский при составлении этого “ответа Сергия” мастерски осуществил перевод стрелок. Не мифические “гонения”, а сама поступь преобразований вытесняет религию, что вынуждены признать даже сами иерархи – им только и остается наивно “надеяться”… Можно предположить, что вождь оценил ход своего подручного в религиозных делах.

Ответ на вопрос: “Существуют ли в СССР пастырские богословские и т.п. школы?” подвергся сталинской правке. К 1930 г. положение с этим делом в СССР в связи с массовым закрытием духовных учебных заведений было крайне плачевно, поэтому Ярославскому приходилось выкручиваться. Его “Сергий и Синод” отвечали: “Да, в Москве до сих пор существует богословская академия у обновленцев. Если же у нас теперь академии нет, то это происходит прежде всего в силу отсутствия достаточных материальных средств для этой цели, и к тому же мы считаем теперь наиболее целесообразной персональную подготовку отдельных лиц, чувствующих призвание к служению церковному”. После слов “академия у обновленцев” первоначально было: “Но, как показала практика, мы никогда не могли укомплектовать достаточным контингентом эти школы…” Эта фраза была вычеркнута Сталиным, так как притягивала внимание к бедственному положению духовенства в СССР.

Вопрос об отношении к выступлению Папы Римского подвергся тщательной правке Сталина. Он сам вписал вопрос: “Как вы относитесь к недавнему обращению Папы Римского?” Прежде предполагалось дать суждение об этом “Сергия и его Синода”, не предваряя его, как прежде, особым вопросом: “В заключение мы считаем необходимым указать…” Сталин счел необходимым ни в чем не менять форму “интервью” – все высказывания мнимых “иерархов” должны были быть ответами на вопросы мнимых “представителей советской печати”.

По правке видно, что вождя вариант Ярославского не удовлетворил. Исходный ответ был кратким – “…нас крайне удивляет и поражает выступление с письмом Папы Римского, который, считая себя “наместником Христа”, пострадавшего за угнетенных и обездоленных, интересы которых защищает по существу советская власть, оказался вместе с английскими лордами и французскими толстосумами”. Переделанный Сталиным фрагмент зазвучал так: “Считаем необходимым указать, что нас крайне удивляет недавнее обращение Папы Римского против советской власти. Папа Римский считает себя “наместником Христа”, но Христос пострадал за угнетенных и обездоленных, между тем как Папа Римский в своем обращении оказался в одном лагере с английскими помещиками и франко-итальянскими толстосумами”.

Нетрудно заметить отличия. Вождь разбил – для удобства восприятия – сложное предложение на два, конкретизировал, что папа выступает “против советской власти”, “английских лордов” переделал в “английских помещиков”, а “французских толстосумов” – во “франко-итальянских”. Таким образом, расширялась география классового обличения – Папе дополнительно ставилось в вину, что он не видит классовых угнетателей и у себя под боком – в Италии. Дальнейшие вписанные фразы в документе отражают процесс творческого поиска диктатора, в котором, скорее всего, отразились его семинарские познания: “Христос заклеймил бы такое отступление от христианского пути”.

Потом Сталин поправил себя, и стало: “Христос так не поступил бы. Он заклеймил бы такое отступление от христианского пути”. Далее продолжил Молотов: “Нам кажется тем более странным слышать из уст главы католической церкви обвинения в гонениях на инаковерующих, что вся история католической церкви есть непрерывная цепь гонений на инаковерующих, вплоть до пыток и сожжения их на кострах”. И снова Сталин: “Нам кажется, Папа Римский в данном случае идет по стопам старых традиций католической церкви, натравливая свою паству на нашу страну и тем поджигая костер для подготовки войны против народов СССР”.

Последний абзац принадлежал Ярославскому, но Сталин отредактировал этот текст – вписанные им слова выделяем: “Мы считаем излишним и ненужным это выступление Папы Римского, в котором мы, православные, совершенно не нуждаемся. Мы сами можем защищать нашу православную церковь. У папы есть давнишняя мечта окатоличить нашу церковь, которая, будучи всегда твердой в своих отношениях к католицизму, как к ложному учению, никогда не сможет связать себя с ним какими бы то ни было отношениями. На днях нами будет издано специальное обращение к верующим с указанием на новые попытки Папы Римского насадить среди православных христиан католицизм совершенно непозволительными путями, к каким прибегает Папа”.

Сталин счел необходимым привлечь внимание еще к одному явлению. Необходимо было дать жесткую отповедь не только архиепископу Кентерберийскому, но и широкому кругу зарубежных защитников “гонимой” церкви, поэтому диктатор уже лично написал и вопрос и ответ. Сталинский карандаш размашисто вывел: “Как вы относитесь к выступлению архиепископа Кентерберийского на кентерберийском церковном Соборе?”

Ответ Сталин первоначально написал от первого лица – якобы от митрополита Сергия, но позднее единственное число было заменено множественным, а текст немного сокращен. Курсивом отмечен сталинский текст, не вошедший в газетную публикацию, и некоторые разночтения: “Нам кажется вообще странным и подозрительным внезапное выступление целого сонма глав разного рода церквей – в Италии, во Франции, в Германии, в Англии – в “защиту” православной церкви. Я не помню, чтобы когда-либо все эти главы всяких антиправославных церквей – в том числе архиепископ Кентерберийский – во всем боровшиеся против православной церкви, чтобы они не хулили и не компрометировали православную церковь. Внезапный необъяснимый порыв “дружеских” чувств к православной церкви этих исконных (стало “обычных”. – И.К.) противников православия невольно наводит на мысль, что дело тут не в защите православной церкви, а в преследовании каких-то земных целей. Я не берусь объяснить (стало: “мы не беремся объяснять”), какие это земные цели, но что они не имеют ничего общего (стало: “они имеют мало общего”) с духовными запросами самих верующих, в этом у меня нет никакого сомнения. Что касается, в частности, выступления архиепископа Кентерберийского, то оно грешит той же неправдой насчет якобы преследований в СССР религиозных убеждений, как и выступление Римского Папы. Я слышал, что трудящиеся люди Лондона расценивают выступление архиепископа Кентерберийского как выступление, “пахнущее нефтью”. Нам кажется, что оно если не пахнет нефтью, то, во всяком случае, пахнет подталкиванием паствы на новую интервенцию, от которой так много пострадала Россия”. Сталинская аргументация в ответе архиепископу Кентерберийскому – как и Римскому Папе – строилась на банальном приеме “перехода на личности”, что всегда было отличительной особенностью сталинского стиля полемики.

Оппоненты умело компрометировались и табуировались, внимание приковывалось не к ошибкам или неправильностям в их доводах, а к мнимым и действительным изъянам самих оппонентов. Так, Римскому Папе удачно припомнили преследование инакомыслящих инквизицией со всеми крайностями в виде пыток и казней и давнюю мечту “окатоличить” Православную Церковь, попутно делался явный намек на классовую обусловленность его позиций.

По той же схеме Сталиным “разоблачался” и архиепископ Кентерберийский. Он, как и другие, якобы всегда боролся против Православной Церкви, предполагалось, что он преследует “земные цели”. Со ссылкой на безымянных “трудящихся людей Лондона” генсек ВКП (б) голословно утверждал, что выступление архиепископа “пахнет нефтью” и даже подталкивает на “новую интервенцию”. При таком обозначении оппонентов как убежденных врагов советской страны аргументированный разбор их обвинений становился лишним. На этом труд Сталина и товарищей по фабрикации мнимой “пресс-конференции” был завершен.

Класс! Только вот Ленина и Троцкого мало упомянули. А эти сатанисты такие же, как и Сталин.

Обязательно добавьте по десятку простыней про Ленина и Троцкого...
Фрунзе с Щорсом тоже не забудьте!..

Предлагаю разоблачить и покрыть осуждением кровавую большевистскую собаку Кржижановского!

Бонч-Бруевича сначала!!!

Нет, Ленина и особенно Троцкого он "разоблачать" не будет - либерасты это не одобрят.

Во-первых, тема называется "ДЕНЬ РОЖДЕНИЯ товарища Сталина ". Об Ульянове и Бронштейне в других ветках материалы.

Во-вторых, из графика видно, что совокупный вклад в уничтожение русской православной Церкви Ульянова и Бронштейна на порядок меньше, чем у Сталина. Он - главный преступник и враг русского народа среди коммунистов. Ульянов спятил и загнулся от сифилиса на заре советской власти, Бронштейна в подковёрной борьбе оттеснил от руля власти создатель государства Израиль.

А, уже и член Аркаше приписали...
Сначала-то не было...

Так спешу удостоверить, господин "Джексон", что мы тут не фраера собрались, и без члена хорошо известен нам сей великий философ Аркаша...

Но предлагаю оставить беднягу в покое, ему и так нелегко живется...
Во-первых, еврей он не на ту половину, на какую надо...
А во-вторых, его родная мамаша за последний год так на всю Сеть ославила, что никому не пожелаешь...

А что у нас такие члены состоят в синодальных комиссиях - очень много говорит о качестве этих комиссий...

Сталинский юмор.

Сталинский юмор...

В 2 часа ночи вернулся Жук и докладывает: товарищ Сталин сказал, надо подготовить предложения и расчеты, как можно и в какие сроки осушить Каспийское море. Я смотрю на него удивленными глазами, а он на меня с серьезным видом. Затем я обрел голос и говорю: «Ну, а вы что сказали?» Он отвечает: «Я сказал, это возможно, но я подсчитаю». Правда, товарищ Микоян выступил и сказал товарищу Сталину, что мы лишимся черной икры, которую экспортируем на весь мир за валюту. Тогда Сталин строго сказал Микояну, что ты рассуждаешь с торгашеских позиций, нам нефть нужна.
При этом было сказано: Волгу отвести в казахские степи, Куру запрудить, а на других реках, впадающих в Каспийское море, подумать, что сделать, чтобы они не наполняли Каспийское море. Срок дал две недели.
http://www.rosbalt.ru/blogs/2017/06/21/1625007.html

А с чего он должен был быть православным государством? Какие православные государства были в 20 веке? Среди великих держав ни одной. Но почему-то неправославный СССР сумел достичь победы в войне, а Империя нет. Вы совершенно забываете, что гонения на духовенство, закрытие монастырей было и при Екатерине 2-й. Забываете, что духовенство уже в 20-м веке жаловалось на притеснение Церкви в православной же России. Ваша проблема в том, что Вы не хотите видеть историю в многообразии её фактов.