|
Больше 30 лет Павел он был епископом Рашко-Призренским. Его епархия, включала в себя территорию Косова и Метохии, где жило много мусульман.
На улицах, по которым он ходил без сопровождения, прохожие выкрикивали оскорбления в его адрес, толкали. Бывало, его выталкивали из общественного транспорта.
Однажды на автобусной остановке в Приштине разъяренный албанец неожиданно ударил его по лицу, да так, что от удара его епископская скуфейка отлетела в одну сторону, а сам он – в другую.
Он встал, поднял скуфью, надел ее, с грустью и состраданием посмотрел на своего обидчика и, не сказав ни слова, спокойно продолжил путь.
* * *
Отправляясь в Белград в поезде, он занимал место в самом дешёвом открытом вагоне, куда зимой через окна залетал снег.
В автобус он всегда садился последним, пропуская всех вперёд, и если в салоне не хватало для него места, иногда был вынужден 20-30 километров до своей епископской резиденции добираться пешком.
* * *
На уговоры купить автомобиль он отвечал: «До тех пор, пока у каждой сербской семьи в Косове не будет машины, у меня ее не будет тоже».
* * *
В большой епископской резиденции он занимал одну комнату, а остальные отдавал бедным студентам-семинаристам.
Причем самым отстающим он нередко сам помогал готовиться к экзаменам.
* * *
У него не было секретаря, и он вел всю документацию и печатал бумаги на машинке.
Не было прислуги. Так что готовил, стирал, ремонтировал и гладил одежду он тоже самостоятельно.
В своей резиденции он занимался строительными, столярными, кровельными работами и электрикой.
Тем, кто выражал сомнения - епископское ли это дело, он отвечал: "Если труд не унижал Его, то меня уж тем более не унизит".
При этом он успевал ежедневно служить литургию в отдаленных приходах и вести широкую пастырскую работу.
* * *
Требовательный к себе он был требователен и к другим. В том числе к священникам и семинаристам.
Как-то один из учащихся сказал епископу: “Ваше Преосвященство, мы устали от вашей еды из крапивы. У нас от нее уже глаза позеленели!”
На что епископ Павел возразил: "Не говори ерунду. Насколько мне известно, ты приехал сюда уже с зелеными глазами".
* * *
Собираясь кого-то рукополагать, он долго беседовал с человеком и если обнаруживал какие-то нравственные препятствия к рукоположению, то говорил:
«Ты можешь стать святым, но священником – никогда!»
* * *
Соперник Павла на выборах патриарха заметил:
«Он был единственным, кто действительно не хотел стать патриархом».
Сам Павел вспоминал позже:
«Я успокоился, когда понял, что самое высокое положение состоит в том, чтобы быть примером в служении и заботе о ближнем, а не в том, чтобы раздавать приказы».
* * *
Конверт с именем Павла вытащил из избирательной урны архимандрит Антоний, которого за сорок лет до этого будущий патриарх спас из реки.
По этому поводу кто-то иронизировал: "Павел вытащил Антония из реки, а Антоний Павла – из урны".
* * *
Став патриархом он продолжал спать на старой железной кровати с подушкой из соломы и матрацем из листьев кукурузы.
Заболев, не обращался к врачам, а лечился травами, собранными в лесу (дожив при этом до 95 лет).
* * *
Как-то после праздничной трапезы в гостях он заметил, что на рыбных костях осталось ещё мясо. Тогда он попросил не выбрасывать кости, а отдать ему.
На следующий день на обеде в Патриархии он достал эти остатки, чтобы съесть. И предложил часть гостям, объяснив:
расточая питание, даже в столь малых количествах, мы расточаем благодеяния, даваемые Богом.
Когда Господь накормил пять тысяч человек пятью хлебами и пятью рыбами, Он повелел Своим ученикам собрать оставшиеся куски, чтобы ничего не пропало...
* * *
Когда его обувь изнашивалась, он находил где-нибудь выброшенную и чинил. Однажды изготовил себе пару даже из женских сапог. В другой раз починил ботинки, которые вытащил из урны неподалёку от Патриархии.
* * *
По Белграду он передвигался на рейсовом автобусе или трамвае.
Иногда на предложения подвезти его на машине он, улыбаясь, отвечал:
"Мне легче доехать на общественном транспорте: не придется нагибаться".
* * *
Однажды священник крупнейшего Белградского храма, ехавший на личном Мерседесе, заметил на улице патриарха, идущего пешком.
Он остановился и предложил подвезти святейшего.
Патриарх сел в машину и, с любопытством разглядывая роскошную обстановку, спросил: "Чья это машина?" - "Моя", - с гордостью ответил священник.
Патриарх тут же попросил остановить машину, вышел, перекрестился, сказал священнику: "Да поможет Вам Бог" и пошел дальше пешком.
* * *
Как-то возле собора он заметил вереницу роскошных лимузинов.
«Чьи это?», - спросил он сопровождающего.
«Наших епископов, Ваше Святейшество!»
«Что же тогда было бы, если бы они не приносили обетов нестяжания?» – спросил патриарх.
* * *
Каждый день после вечернего богослужения в своем кабинете он принимал любого человека, который хотел его видеть.
Многие люди обращались к нему на улице или в очереди в магазине. Он никогда и никому не отказывал в беседе и помощи.
* * *
Думаю, не случайно его любимым романом были "Отверженные".
Епископ Мириэль, монсеньор Бьенвеню, явно был его "литературным прототипом".
* * *
В самое тяжёлое время гражданской войны и бомбежек ему приходилось встречаться с людьми из разных политических лагерей.
У него не было иллюзий. Он понимал, что все пытаются использовать церковь для своих целей, чтобы она "служила им самым рабским образом".
Однако он не отказывал во встречах никому, стараясь до каждого донести слово Божие.
Своим критикам он отвечал:
"Не знаю, было ли для святых апостолов важно знать, кто из них сядет рядом с Иудой, но уверен, что для каждого было важно знать, не он ли будет Иудой. Подобный принцип должен быть важен и для нас.
У нас не всегда есть возможность выбирать, рядом с кем нам сидеть в трамвае, автобусе или самолете. Но кем будем мы сами, людьми или нелюдями, – зависит от каждого из нас».
* * *
Во время многочисленных военных конфликтов он так сформулировал позицию сербской церкви:
«Мы переживаем страдания всякого человека как наши собственные. Поскольку каждая человеческая слеза, каждая рана телесная и душевная, каждая пролитая капля крови – это братская слеза, братская рана и братская кровь».
* * *
Националистам с каждой стороны он говорил:
"Если человек сосредоточивает всю свою доброту и великодушие только на близких и на своем народе, не оставляя в душе никакого места для благородных чувств по отношению к другим народам, это оборачивается злом как для него самого, так для его народа".
"Прекращение вооруженного противостояния еще не является окончанием войны. Подлинный мир наступает только с прекращением ненависти, когда те, кто считают себя победителями, равно как и чувствующие себя побежденными, поймут, что все они являются проигравшими, и неважно, кто в большей, а кто в меньшей степени. (...) Долгие годы продлится скорбь, которую невозможно забыть, неизлечимые раны, беззащитные, униженные люди, живущие с неуверенностью в завтрашнем дне; разрушения, причиненные войной, останутся в их и в наших сердцах. (...) Пусть это поражение подвигнет нас к покаянию перед Богом, а не к чувству вражды, делающему нас недостойными Его милосердия"
* * *
Он призывал свой народ к покаянию: "Каждый серб должен испытать свою совесть, проанализировать свои поступки и спросить себя – не способствовал ли он своими грехами умножению общей беды".
* * *
При этом относились к нему по-разному: его критиковали, ненавидели, газеты печатали на него карикатуры.
Однажды на одном из совещаний, когда на него особенно сильно наседали, патриарх сказал: " Вы думаете со мной так легко справиться?".
Потом взял со стола газету с карикатурой и, развернув, показал оппонентам картинку, на которой он был изображен суперменом с бомбой в руках и оружием за поясом.
* * *
За год до смерти, уже не имея сил даже двигаться, он пытался уйти на покой, однако Синод умолял его оставаться главой Сербской церкви. И до последнего дня, 15 ноября 2009 г. он продолжал руководить ее жизнью.
|
Вход
Регистрация
FAQ
Поиск
