Привожу материал из "Штурмовика" №35
Мы намерены повести речь о лозунге, уже приобретшем некоторую известность. Чистота Веры и чистота Крови — как прикажете понимать это “по-православному”?... Согласимся, что человека худо-бедно воцерковлённого лозунг сей, действительно, может привести в некоторое смущение. И ежели с необходимостью блюсти чистоту Веры хотя бы теоретически согласны все, то необходимость блюсти чистоту Крови опять же практически у всех вызывает те или иные сомнения. Это, в общем-то, можно понять — теперешние христиане слышат много слов о духовности, и подчас искренне почитая себя весьма “духовными”, в той или иной степени гнушаются подобных, как им представляется, “низменных” вещей. Можно, конечно, сколь угодно долго самоуслаждаться мыслями о собственной “духовности”. поглядывая свысока на тех, кто берется говорить о крови, но куда при этом прикажете девать недвусмысленные слова Св. Писания: “...ибо душа всякого тела есть кровь его, она душа его”. (Лев.17,14) Как видим. Писание постулирует некую таинственную связь между кровью и душою. Душа же есть инстанция “промежуточная”, исполняющая “функцию связи” между духом и телом. Как таковая, душа обладает меньшей ценностью, нежели дух, но большей ценностью нежели тело. Отсюда следствие — в христианской перспективе кровь, конечно, не есть самое важное,- но быть не самым важным отнюдь не значит быть маловажным. В целостном христианском миросозерцании всему отведено надлежащее место, в том числе и такой материи, как кровь. Сознание же большинства современных христиан, отравленное в той или иной мере гуманистическими предрассудками, не всегда сознает это. Некогда все было иначе. Посему прислушаемся сначала к свидетельству “внешних”. Вот каким образом небезызвестный ариософ Йорг Ланц фон Либенфельс рассуждает о Христианском Средневековье. Религия, по его словам, в те благословенные времена “не была так безвкусно человечна. Это был крайнем аристократичный и ариократичный религиозный культ, строгая научная, экономическая и политическая организация, рассчитанная на всех арио-героических людей. Эта религия безжалостно искореняла человеческие подвиды или же гуманно содержала их в еврейских гетто!”.
Конечно. ариософский взгляд на Средневековую Европу, как на осажденную крепость арийского христианства, непрерывно отбивающую приступы низших расовых сил, есть крайность, не меньшая, впрочем, крайность, нежели утверждать, что “все люди равны” и что “кровь ничего не значит”. “Значит”, — и. ох, как много “значит”... Рожденное от духа есть дух, но и рожденное от плоти есть плоть. Связующее между духом и плотию — кровь. Человек же, как правило, не есть ни всецело “духовен”, ни всецело “плотен”. Дух в нем, обложенный плотию, “грядущий в мир”, вступает во владение как бы наследием предков (от коих человек заимствует свою кровь), — наследие же это может быть двоякого рода — благословенное или же греховное. Как говорит об этом предмете известный духовный писатель начала минувшего века Архимандрит Макарий (Глухарёв): “Благочестивые, трезвенные, целомудренные, строгие в хранении чистоты ложа, истину и добродетель любящие и молитвою дышащие родители менее греховного наследства передают чадам своим, нежели бесчинными желаниями удовольствий чувственных превращающие порядок Божий и средства поставляющие на месте цели ... страха Божия не имеющие, и разными пороками посрамляющие жизнь свою, и повреждающие не только воображение, но и кровь свою (подчёркнуто нами — Р.Б.)
Можно дополнить сне и сходными поучениями автора конца минувшего века, свящ. Григория Дьяченко: “Дети есть образ и подобие родителей. Все доброе и хорошее, и все худое и злое родители передают еще в самом рождении детям: отличные душевные дарования — умственные способности, доброта сердца, и наоборот, душевные недостатки и нравственные пороки, а также телесные достоинства — цвет и красота лица, крепкие силы и здоровье, все телесные недостатки и пороки — все это передается по наследству от родителей детям. “Отцы наша согрешиша, и несть их, мы же беззакония их подъяхом”. (Плач Иер.5,7)’’
И далее напрямую по нашей теме: “Внемли же, родитель, и ужаснись! Ты предаешься нетрезвости, ты портишь свою кровь. Знай же: от тебя родятся и дети с такой же кровию... Худые помыслы, срамные слова и дела остаются, отпечатлеваются на теле, а по связи души с телом — и на душе.
Вот почему в наше время дети злы, порочны... “Не может древо зло плоды добры творити” (Мф.7,18). Ужаснитесь же, родители!”
Нашим православным проповедникам по-своему вторит помянутый уже Ланц фон Либенфельс: “Время пришло! Порода Содома выродилась и ничтожествует Жизнь человека никогда не была так убога как сегодня, несмотря на технические достижения. Демоны наступают на нас... Дикость звероподобных людей рушит основы культуры... Почему вы ищете ад в другом месте? Не это ли ад, где мы живем, где мы горим; не ужасно ли то, что бесчинствует внутри нас (стигмы испорченной крови)?”
Итак, дух-душа-тело находятся в тесной взаимной связи и невозможно нанести повреждение чему-то одному с тем, чтобы затем это повреждение не сказалось и на двух других. Как есть в человеке тройственное сочленение духа, души и тела, так и в человечестве есть троякий род жительства. . .
Умолчим о тех, кои живут “выше естества” — их “живот сокровен со Христом в Боге” есть. К тем же, кто живет “по естеству” полагаем нелишним обратить слова не какого-нибудь там импортного ариософа (что нам за дело, в самом деле, до “ариософов”?), но слова Достоевского: “Мне кажется, должен существовать такой естественный закон в народах и национальностях, по которому каждый мужчина должен по преимуществу искать и любить женщин в своем народе и в своей национальности... Если мужчина начнет ставить женщин других наций выше своих и прельщаться ими по преимуществу, то тогда наступит пора разложения этого народа и шатания этой национальности’’.*
Ну и наконец, есть те (их по нынешним временам — большинство, которое неуклонно растет), кто живет “ниже естества” — стаи “обезьян Содома”, преисподняя недочеловеков, “пастырем” и “вождем” которых является непременный Вечный Жид. Эта популяция “обезьян Содома” действительно, подобно некоей проказе, распространяется по лицу Земли и угрожает в обозримом (увы, слишком обозримом) будущем окончательно затопить последние островки иной жизни.
Как представляется, вопрос о чистоте крови с позиций Православия более-менее проясняется. Православный расизм не есть обоготворение расы, а есть попечение о том, чтобы не возрастало преемство беззакония и греха и чтобы не умалялось преемство благословения. Ибо, ежели к примеру, некто из благословенного потомства Иафетова войдет в блудное смешение с проклятым потомством Хамовым — то какого, спрашивается, от сего можно ожидать плода? Как учит Святитель Тихон Задонский “Блажен родитель, который и к временной жизни родил, и к вечной жизни отродил детей своих. Окаянен родитель, который к временной жизни родил детей, но к вечной жизни двери им заключил. Лучше человеку не родиться, нежели родиться и в вечной погибели быть”.
Мы, христиане, привыкли говорить и слышать, что “мир во зле лежит”. Но за произнесением и слышанием этих слов мы подчас забываем в чем именно состоит это зло. Зло же — в смешении. В этой “юдоли плачевной”, в сем мире, во зле лежащем, причудливо смешано зло и добро, нечистое с чистым, говоря несколько высокопарно — “обезьяны Содома” и “люди, взятые в удел”. Зло — в смешении. Благо — в разделении. Полное благо — в окончательном разделении, которое наступит лишь по исполнении времен. Благо частичное — в предварительном разделении. Два “мира” в мире противостоят друг другу: Церковь Божия — луг духовный, где пасутся овцы словесного стада Христова ( “овцы царевы”... “им же следом Христовым стелется путь в небеса” — св. Климент Александрийский), и зверинец — место обитания обезьян Содома с их “пастырем” и “вождем” чей жребий — пасти и пастись в местах богооставленных, вкушая от “напоенных ядом смертных трав” — (по слову св. Григория Богослова). И всякий, подвизающийся о разделении сих двух миров, подвизается во исполнение слов Спасителя: "Думаете ли вы, что Я пришел дать мир земле? Нет, говорю вам, но разделение" (Лк. 13,51). Так пребудем же неосквернёнными от их мира.
|