Да, кстати: следя за правым движением, особенно в среде читателей СиПа, пришёл к выводу, что правая молодёжь стремительно (!!!) уходит от христианских идеалов. То есть люди могут даже поддерживать Российскую империю, считать Николая 2 - достойным царём, чтить Белое движение, но при этом православие для них - это в лучшем случае "традиция", в худшем - "антинаучное мракобесие" (у этих даже аргументы, как из советских богоборческих агиток - вот прямо точь-в-точь!). Верующих среди современных правых молодых - меньшинство. Хорошо если процентов 20 наберётся.

Это очень печальный факт, если учесть, что в той же Польше религия играет в среде молодёжи одну из основных общественных ценностей.
Извиняюсь за косплей Ершова, но тут реально показательный пример.

Если честно, то оба сволочи. Разумеется. Ленин - как соблазнитель ко злу виноват сто крат больше, но и "кулак" хорош. Землю-то чужую захапал...

Роджер несёт чушь, но и хакамад называть правыми - грех. Натуральные леваки.

Произошло невиданное в истории: государственная власть стала насаждать нищету, гасить хозяйственную инициативу народа, воспрещать личную самодеятельность, отнимать у народа веру в честный труд и искоренять в нем волю к самовложению в природу и культуру. И мир впервые с отчетливостью увидел, что есть настоящий государственный социализм, – не социализм пустых мечтаний и доктринерских резолюций, а социализм аморальной и свирепой «шигалевщины», пророчески предсказанный в «Бесах» у Достоевского.

Перед русским крестьянином давно уже встал выбор: принять новое государственное «крепостное право» (по сравнению с которым прежнее крепостное право кажется патриархально-добродушной «старинкою») или бежать от него; и если бежать, то в «пролетарии» или в «урки». Самые терпеливые решали оставаться в надежде «словчиться» и «пересидеть». Самые бессовестные и порочные записывались в компартию и начинали куражиться и палачествовать. Самые расчетливые переходили в советскую промышленность. Самые отчаянные уходили в «урки» и в партизаны. Именно этим объясняется повсеместный рост партизанского движения, проявления которого столь ярко и правдиво описаны в седьмой тетради «Возрождения» (1950 г., январь-февраль). Но «уйти» – не значит оторваться душой и волею от тысячелетней любви к земле, от желания стать самостоятельным хозяином, от мечты – переждать злое безвременье, покончить с разбойным правительством и стать опять на свои ноги.
К началу этой реформы Россия насчитывала около 12 миллионов крестьянских дворов. Из них 4 миллиона уже вели самостоятельно-собственническое хозяйство, а 8 миллионов томилось в сельской общине с ее переделами и с ее урезанной личной инициативой. Столыпин не отменил земельную общину, а дал крестьянам право «прописаться на свободу», на «отруба» или на «хутора». И вот через 10 лет, к следующей большой сельскохозяйственной переписи (1916), оказалось, что из 8 миллионов дворов – шесть миллионов захотели своей земли и полной хозяйственной самостоятельности. Они уже получали ее и получили бы ее до конца, если бы революция не изъяла землю из легального оборота, объявив ее сначала «всенародной» (захватный лозунг «вся земля всему народу»), потом «национализованной» и, наконец, «колхозной». Этим революция погасила в России идею законной собственности на землю, а с тем вместе дала отказ всем вековым притязания русского крестьянства.

Школа, которую ныне проходит русский мужик, необычайно сурова и жестока. Он далеко не сразу понял, что такое происходит с землею и чем это кончится. В первые годы он шепотом расспрашивал знакомых горожан о большевиках в кожаных куртках: «барин, откуда эти люди взялись и где ж они допреж того помещались?! И, куда ж теперь все чистые господа подевались?!» Потом он разыскивал в городах своих бывших помещиков и допрашивал их: «Куда девалась земля? у вас ее отняли, а мы ее не получили!» – и не верил, когда ему объясняли, что он получил всю наличную землю и что ее пришлось всего по 1/5 десятины на крестьянскую «душу»… И не веря, все спрашивал: нельзя ли вопреки всем революционным событиям заплатить за землю настоящими деньгами и получить на нее «орленую бумагу» (т.е. законную купчую крепость)?!..

А потом, в эпоху коллективизации, разоренный многолетними «продналогами», потеряв внезапно всю свою «купчую» и «некупчую» землю, со всем своим двором, осунувшийся в лице и поседевший за одну ночь, – он прозревал слишком поздно и шептал про себя бессильные слова. Именно к этой эпохе (1929-1931) относятся эти страшные речи русских крестьян о социалистах и большевиках, которые нам передавал живой свидетель и собеседник.

Мы можем быть твердо уверены, что этой школы русский крестьянин не забудет до тех пор, пока будет существовать русский народ; и дело русской интеллигенции будет, между прочим, состоять в том, чтобы осмыслить и увековечить этот гибельный опыт.

Думается, что после крушения коммунизма – русским социалистам лучше совсем не показываться в России или же проглотить язык и забыть всю свою терминологию. А, впрочем, к тому времени русский социалист, может быть, и впрямь станет чем-то, вроде допотопного существа…
http://www.odinblago.ru/nashi_zadachi_1/88

Это точно!! Оба козлы. И тот вор и этот....
Но у тамбовских говор другой, в этом фильм фальшивит

Спустя столетие в российских деревнях снова появились батраки, готовые работать за тарелку супа. Число тех, кто не смог приспособиться к новой жизни год от года растет…
В праздничные дни Михаил напивается и грозит кулаком в сторону самого большого особняка:
– Кончится у людей терпение, возьмется народ за вилы, и придет хана всем спекулянтам. Я сам этих мразей резать пойду.
Думы о землеПамятник
Впрочем, революционный запал у мужика проходит быстро, и он идет спать. А ранним утром, опустив голову, топчется на крыльце ненавистного особняка:
– Сергеич, тебе помочь не надо?
Иван Сергеевич в деревне самый уважаемый человек. У него два «КамАЗа». На них он привозит продукты, которыми торгует на рынке.
– Проспался, революционер хренов? Иди машину грузи.
Когда-то они оба шоферили в совхозе. Иван возил директора, а Михаил – развозил корма на фермы и телят на мясокомбинат. В начале 90-х Иван вышел из колхоза и, как судачат в деревне, благодаря знакомствам с начальством стал владельцем двух тракторов, двух комбайнов, «ГАЗ-53» и дважды получил беспроцентные ссуды на развитие фермерского хозяйства. Ковыряться в земле он не стал, а занялся коммерцией. Теперь Иван Сергеевич даже у главы района в почете.
Михаил ни о фермерстве, ни о торговле не помышлял.
В 1995 году у него умерла жена. Остался один с тремя детьми. Горе сломило мужика и он оказался на самом дне. Дети, увы, тоже. Старший, отслужил в армии, вернулся и стал вместе с отцом батрачить. Когда у коммерсанта нет работы, они ходят по дворам и чинят старухам заборы и колют дрова. Средний сын женился на жительнице соседнего села. Там тоже нет никакой работы. Деревня умирает, поэтому они вместе с супругой нанимаются пастухами в окрестные села. Младшая дочь нигде не работает, обстирывает отца и брата. Ни Михаил, ни его сыновья не верят, что можно изменить судьбу, и тихо спиваются...
В любой российской деревне сейчас можно встретить не одну и не две «семейные династии» батраков. А число тех, кто не верит, что в будущем жизнь улучшится, растет. Только 58 процентов россиян считают, что смогли приспособиться к переменам. 22 процента считают, что никогда не впишутся в новую жизнь.
Школа
Многие Мишкины односельчане тоже являются такими же батраками. Ведь колхоз уже давно развалился. Денег у местных жителей нет. Исключение составляют три деревенских «олигарха».
– Все путем, – сказал мне Иван Сергеевич. – Не то, что при Советах. Живи, трудись – не ленись.
Но иногда, глядя на пьяного Мишку, ему становится страшно. Вдруг повторится 1917-й?
Мишка, наоборот, даже после пол-литра самогона с нежностью вспоминает советские намолоты, советские урожаи и вообще все советские достижения, которые, разумеется, ему опять хочется сделать «былью».
Социально-экономическое расслоение современного российского села расширяется. Сейчас беднейший слой сельчан колеблется в районе 15 процентов. Кстати, столько же было батраков и в царской России. История возвращается к нам в том или ином виде. Нынешние батраки ничем не отличаются от батраков дореволюционного времени.
О революционных замашках батраков в Европе знают не понаслышке. В 2002 году по Греции прокатилась серия акций протеста батраков, направленных против отмены пособий безработным наемным работникам аграрного сектора. В июне в испанской Севилье забастовка парализовала полстраны. А в октябре обиженные аграрии заняли аэропорт в Неаполе.
Пожар
В Европе все закончилось благополучно: их правительства пошли на уступки.
В России новые кулаки и возрожденные ими батраки договорятся вряд ли. И если прежние, советские времена были так ужасны, как живописует Иван Сергеевич, то до чего надо довести людей, чтобы они захотели к ним вернуться? Не добром, так силой.
И тогда страна заполыхает, как полыхала в 17-ом, которого так боится Иван Сергеевич.

Ты как ребёнок. Реально считаешь, что революцию совершил народ? И что возможно повторение революции? Но вот беда: жиды-то уже на другую сторону перешли - к буржуям. Как без жидов революцию делать собираешься?

Вам осталось начать на них молиться. Для вас они почти как боги.

Или ты будешь отвечать по сути или я тебя накажу. И хамить старшим не советую. А.Р.

Так это же правда, вы же считаете их причиной всех политических процессов на планете Земля, а не я.

Не болтай. Мы имеем реальные доказательсва причастия мирового жидовства ко всем, повторяю, ко всем мировым войнам, переворотам и смутам. При желании можем обсудить.

Ну так обращайтесь с ними в суд тогда, в чем проблема?

Почему у современных коммунистов полностью отсутствует такое понятие как адекватность?

Суды в демократиях независимые и как следствие продажные. Денежки надо,а денежки все в банках у ростовщиков.

А вот в СССР был самый гуманный и справедливый суд в мире.

Фермеров ликвидируют как класс
К 2031 году в российском сельском хозяйстве останутся агрохолдинги-монстры

Согласно первым оперативным итогам сельскохозяйственной переписи 2016 года, опубликованным в статистическом бюллетене Росстата, количество крестьянских хозяйств (фермеров и индивидуальных предпринимателей) уменьшилось в стране с 285 тыс. в 2006 году до 174,6 тыс. в 2016-ом. Если тренд сохранится, то уже к 2031 году российское крестьянство окончательно ликвидируется. Что касается аграрных предприятий, то за последние десять лет их общее количество сократилось на 39%. Однако фиксируется рост площади земли на одну сельскохозяйственную крупную или среднюю организацию — с 11858 до 12107 га.

За этими сухими цифрами прячутся тяжелые процессы, идущие в национальном сельском хозяйстве. Но очевидно одно: в российское крестьянство уже не «вливается свежая кровь». Косвенно это подтверждает Минсельхоз, который заявил, что отсутствуют заявки на субсидии для оформления сельхозземель в собственность фермерам. В этом году на эти цели деньги не выделялись, так как в прошлом не был исчерпан и без того сокращенный в два раз по сравнению с 2014 годом объем этого вида господдержки. По мнению ряда экспертов, те, кто мог или хотел получить землю, уже сделал это.

Как правило, фермеры переводят землю в собственность из пожизненно-наследуемого владения. Можно, конечно, купить участок в пару сотен гектаров, необходимых для нормального фермерства, но в хорошем месте для этого нужны десятки миллионов рублей. Вряд ли на это пойдет богатый горожанин. В принципе, есть еще аренда, однако, как показывает опыт, новоявленному аграрию скорей всего, предложат угодья у черта на куличках. Да и кто будет строить инфраструктуру, если арендодатель вправе расторгнуть договор.

Что касается «перевода из пожизненно-наследуемого владения», то и тут имеются подводные мины. В частности, Земельный комитет вправе наложить арест на собственность, если сочтет, что надел используется не по назначению. Другими словами, чиновники применяют благую, казалось бы, норму как механизм рейдерства. Не секрет, что в 90-х годах фермерам, как правило, давали в нагрузку неликвид: кому — заболоченный овраг, а кому — кустарное мелколесье. Естественно, такую землю не распашешь, зато у аграрных начальников имеется замечательный повод для изъятия прилегающих участков.

Как пишет главный редактор журнала «Агротехника и Технологии» Мария Лушникова, «многие фермеры признаются, что им, прошедшим огонь и воду в „лихие“ девяностые, сегодня стало жить намного сложнее и беспокойнее».

Фактически это означает, что Минсельхоз отдает предпочтение латифундистам. Такой подход, конечно, оправдывает себя с точки зрения «красивой статистики».

Ни для кого нет секрета, что лендлорды, контролирующие крупные агрохолдинги, и впрямь имеют больше возможностей, как с позиций внедрения новых технологий, так и с точки зрения коммерческих возможностей. Во-первых, им проще занять полки в супермаркетах. Во-вторых, легче получить банковские кредиты и субсидии в Минсельхозе. В-третьих, в их распоряжении опытные юристы, и есть выход на чиновников, с которыми можно «решать вопросы». В-четвертых, латифундистам не страшны бандитские разборки.

Именно поэтому агрохолдинги кажутся непотопляемыми авианосцами по сравнению с фермерами, тонущими в бурном экономическом море. Более того, профильный министр Александр Ткачев, судя по его планам на будущее, сделал ставку исключительно на сельскохозяйственных олигархов.

Например, в течение следующих трех лет российские сельхозпроизводители не получат государственную поддержку на модернизацию оборудования. Между тем, только в этом году правительство выделило 9,86 млрд. рублей по этой статье, что способствовало увеличению закупок машин отечественных производителей на 15%. Вопрос заключается в том, что текущие и прошлые дотации на эти цели получили в основном агрохолдинги. Тогда как в парке фермеров находятся 60% тракторов, 45% зерноуборочных комбайнов и 42% кормоуборочных комбайнов со сроком эксплуатации более десяти лет. Такая техника десятки раз чинена-перечинена.

В этой связи не совсем логично смотрятся другие шаги чиновников. Минсельхоз и Минпромторг готовы предоставить агрохолдингам субсидии на импорт машин и оборудования. Речь идет о строительстве сети северокавказских логистических центров для сельскохозяйственной продукции, которым как раз нужна такая зарубежная техника. Спору нет, склады — дело хорошее. Но деньги, безусловно, изыщут за счет «перетягивания одеяла» с фермеров.

Плюс к этому, Минсельхоз согласовал с Минэкономразвития размер дополнительных субсидии в размере 13 млрд. рублей, которые резервируются как «подушка безопасности» для наиболее важных игроков. Короче, не видать многим крестьянам новых тракторов и комбайнов.

Есть и другие методы поддержки агрохолдингов. Так, Минсельхоз, скорей всего, инициирует специальные программы по увеличению использования удобрений. Об этом сказал Александр Ткачев. «В среднем у нас вносится 33 кг на один гектар пашни в действующем веществе. Для сравнения, Китай и Вьетнам вносят в 10 раз больше — 360 кг на 1 га пашни, Германия и Польша — 200 кг, Индия и Бразилия — 170 кг, США и Канада — 130 и 88 кг», — заявил глава Минсельхоза.

Просчитать последствия этой политики несложно. Вроде бы чиновник говорит правильно, но выгоду получат опять же агрохолдинги, тогда как для фермеров подобные нормы внесения удобрений являются неподъемными. Понятно, за кем останется победа в этой конкурентной войне.

В принципе, можно еще найти десяток похожих примеров, казалось бы, всеобщей поддержки крестьян, бенефициарами которой, однако, являются только российские лендлорды. А что творится за закрытыми дверями высоких кабинетов, остается только гадать. Наверное, кто-то скажет: подумаешь, открыли Америку. И будет прав, хотя бы потому, что именно из США в Россию завезена модель «земельных безжалостных монстров».

Как пишет экономический обозреватель Майкл Хейн, разорение американских фермеров и скупка их земли — давно уже стало великой американской традицией, такой, как праздник 4 июля*. В Соединенных Штатах фермеры исчезают осенью, а их наделы скупают за полцены местные латифундисты. Несмотря на самые строгие правила банковской тайны, скупщики земли знают кредитные истории своих подопечных.

В докладе The Lland Report приведены сведения о 100 крупнейших землевладельцах США. На первом месте Джон Мэлоун, собственник почти 880 тысяч га, далее Тед Тернер, основатель телеканала CNN, — 800 тысяч га, Эммерсон и его сын Арчи — 780 тысяч га, Брэд Келли — 740 тысяч га, и так далее. Значительная часть их гигантских просторов получена за счет обанкротившихся мелких сельхозпроизводителей.

Но самое интересное заключается в том, что этих латифундистов нельзя назвать «продвинутыми» землевладельцами. Согласно исследованиям Insider Monkey, наиболее прибыльными являются компании со значительно меньшим земельным банком. Оказывается, огромные наделы расхолаживают бизнес. Такие корпорации легко могут отказаться от уборки, скажем, картофеля, чтобы поддержать высокую цену на этот продукт. Они оперируют общей прибылью, а не урожайностью на гектар или интересами потребителей.

Между тем, занявший перовое место в мировом рейтинге наиболее быстро развивающихся компаний холдинг AgriSA представляет собой сельскохозяйственную ассоциацию из более 70 000 малых и крупных фермеров. А компания Adecoagro SA имеет средненький по российским меркам земельный банк 249 тысяч га, зато — самый высокий доход с одного гектара. Если сравнивать с российскими агрохолдингами, например, с Продимексом & Agrokultura (790 тыс. га), или с Мираторгом (594 тыс. га), то Adecoagro SA и здесь значительно уступает.

Вот только вряд ли Минсельхоз пойдет по пути создания российской сельскохозяйственной ассоциации фермеров — хлопотно, да и опасно иметь такую организованную крестьянскую массу.

Между тем, ежегодный опрос PwC руководителей крупнейших компаний мира показывает, что имеются естественные ограничения для роста сельскохозяйственных корпораций — то есть некие границы, после чего эффективность аграрного бизнеса падает. И самое главное — в любой стране именно фермеры являются наиболее патриотически настроенными гражданами, чего не скажешь о лендлордах.

http://svpressa.ru/economy/article/161238/

Правильно, ликвидация кулака как класс, повторная. Рыночники конечно же могут удавиться.

Хотя казалось бы, почему они это не сделали раньше? Ведь во всём цивилизованном мире, в том числе и странах с явно лучшим климатом, это давно произошло. Остались только "музейные" фермеры, которые выживают на дотациях.