До нитки голые, как попало набросанные на гарбы: кто висел через драбины головой вниз, у кого руки висели до земли, кто одну или обе ноги задрал вверх – окоченелые, они совершали последний путь на цэгэльню, на Бакай. Там был раньше кирпичный завод и глину брали из карьера. Бросали всех в эту братскую могилу. Возраст их был от младенцев, знавших только соску, до бородачей. Мужчин было больше. Бросали людей и живых еще, но таких, что уже все равно дойдут, умрут. Ночью Зайцев вызывал к себе председателей колхозов. Меня всегда выгонял из комнаты, говорил: «Иди лучше девок пощупай». А я был тогда любопытный – за окно, да подслушиваю, не понимал, что он мог меня запросто застрелить. Вызовет председателей колхозов и спрашивает:
– У тебя сегодня сколько сдохло?
– 70 человек.
– Мало! А у тебя?
– 50 человек.
– Мало!!
Я слушаю за окном и не могу поверить. Волосы у меня дыбом встают. Мы вечером соберемся в Нардоме с Ваней Гуденко, говорим, думаем, что же это творится. Ведь это же Советская власть.
...А в станице из 18 тысяч осталось пять с половиной или шесть с половиной тысяч людей. Остальные – больше 10 тысяч – вымерли. Сейчас, когда говорю, так не верят. Говорят: так то ж были враги народа. А я отвечаю: как может быть врагом народа ребенок? Зайдешь в хату, а там лежит человек пятнадцать детей, пухлые, мертвые – семьи тогда были большие.
http://www.gipanis.ru/?level=328Письмо из станицы Ново-Деревянковская, Северо-Кавказский край в город Шахты красноармейцу Юрченко. Пишут родители.
"...Людей много мрет у нас с голоду, суток по 5 лежат, хоронить некому, люди голодные, ямы не выкапывают, очень мерзлая земля, хоронят в сараях и в садах. Люди страшные, лица ужасные, глаза маленькие, а перед смертью опухоль спадает, становится желтой, заберется к кому-либо в дом и ложится умирать. Молодые девчата ходят просят кусочек кабака или огурца. Не знаем, что будет с нами, голодная смерть ждет..."
Письмо в Ставрополь Г.Г. Тумиленко из СКК от родителей.
"... Очень много мрут людей, в каждой хате по двое и трое мертвых лежат, и никто не хочет ховать, мрут от голода, хлеба нет, а так бураки, тыквы — все уже поели, дальше людям жить нечем..."
Письмо красноармейцу Берцюку из Ново-Александровской от жены.
"...Хлеба мне из колхоза не дают. Сижу не евши. Вот как-то пошла на станцию, принесла себе ячменных озадков и пеку с них лепешки, но они горькие, как хина. Стану их давать Тоне, а она кричит, бросает их на пол: "Ты мне, мама, хлеба дай!" - у меня сердце разрывается, лучше бы она умерла, чем так мучиться, да и мне лучше отравиться, чем так жить..."
Письмо в артполк в Ростове-на-Дону, Запорожцу из станицы Крыловская (СКК) от сестры.
"...У нас в станице сейчас такой ужас, что даже страшно писать, такой идет грабеж, прямо опасно. Люди ходят голодные, когда забираются в хату, не выпроводишь, пока не дашь поесть, а если не дашь, то и до горла доходит. У нас сейчас столько людей от голода пухлых и больных, просто страшно смотреть. Люди у нас такие голодные, что даже едят дохлую конину. У нас в Крамваря штаб, так, когда лошадь сдохнет, так люди набегают за дохлой кониной".
Читайте далее:
http://izvestia.ru/news/319294#ixzz4CLlFgWnY