Сколько языков было в Киевской Руси, или Все ли в порядке в нашей филологии
В предыдущем разделе данной работы было показано, как в результате сильнейшей полонизации славяно-русского языка в сельских местностях отторгнутой врагами юго-западной части Руси (будущей Украины) постепенно выработался новый диалект, который сейчас принято называть украинским языком. В то же время в крупных городах продолжал сохраняться и развиваться прежний славяно-русский язык, что и явилось подлинной причиной возникновения так называемого двуязычия.
В ответ на мою статью в ряде публикаций, появившихся в том же «Вечернем Киеве», утверждалось прямо противоположное: так как украинский этнос самый древний в мире, то, следовательно, от украинского языка происходят не только все без исключения славянские языки, но также и все индоевропейские! Интересно было бы узнать, что подумают об этой замечательной идее чехи, поляки, болгары, сербы, хорваты, словаки, белорусы... Что думают об этом русские, я знаю.
В основе теории украинских филологов о первичности украинского языка по отношению ко всем прочим славянским языкам лежит идея о размещении прародины славянских племен на территории Украины, в Поднепровье, о происхождении славянских народов от украинцев и об исключительной роли украинского этноса в развитии всей мировой цивилизации. В наиболее яркой, концентрированной форме эта примечательная идея сформулирована «украинским этнографом и писателем» С. Плачиндой («Словарь древнеукраинской мифологии». Киев, 1993):
«АРИИ (ории) - древнейшее название украинцев. Первые пахари мира. Приручили коня, изобрели колесо и плуг. Первыми в мире культивировали рожь, пшеницу, просо. Свои знания о земледелии и народных ремеслах принесли в Китай, Индию, Месопотамию, Палестину, Египет, Северную Италию, на Балканы, в Западную Европу, Скандинавию. Племена ориев стали основой всех индоевропейских народов».
Такой вот национально-патриотический этногенез! За всю историю человечества никто еще не отваживался присвоить себе честь изобретения колеса, плуга, приручения домашних животных, культивирования злаков и других общечеловеческих достижений. Теперь время пришло и удивленное человечество узнало, что все это сделали мы, украинцы. А чему тут, собственно, удивляться, если все индоевропейские народы происходят от нас!
Но это еще не все. Цитирую удивительные строки из публикации кандидата исторических наук Ю. Джеджулы «Тысяча лет украинской диаспоры» (Вечерний Киев, 23.01.93):
«Локомотив истории бешено пронесся над нашей когда-то радостной, а теперь слезной землей, разнося вдребезги тысячелетнюю народную память...»
Не вызывает сомнения, в какой период своей истории Украина стала, по Ю. Джеджуле, «слезной землей»: это при Советской власти. А вот какой именно период нашей истории был «радостным»? При татарах? При литовцах? При поляках? При фашистах? Но читаем далее:
«Но отказывают украинцам в праве называться украинцами. И далеко не все помнят (или не желают помнить), что люди являются плодоносной ветвью украинского национального древа».
То есть, не только славяне и индоевропейские народы, но даже и все человечество («люди») произошли от украинцев! Видите, как здорово идет у нас на Украине «возрождение» пришедшей в упадок в годы Советской власти науки...
Ну, хорошо, пусть так. Но все же кое-что хотелось бы уточнить: если «люди» являются лишь одной из ветвей «украинского национального древа», то что же разместилось на других ветвях? Животные? Минералы?
Человек посторонний, не подготовленный, не знакомый с некоторыми особенностями украинской националистической пропаганды, вполне может принять все эти «теории» и «открытия» за розыгрыш, шутку. И ошибется! Увы, это не розыгрыш и не шутка, а вполне серьезное современное мифотворчество, призванное пробудить у украинцев «национальное самосознание», привить им чувство колоссального превосходства над всеми другими нациями и, прежде всего над русским народом. Почему-то считается, что именно таким путем и должна проводиться «розбудова держави», что любые другие пути неизбежно приведут «до втрати державності» (к утрате государственности).
Не буду вдаваться во все детали националистической «теории» о размещении прародины славян в Поднепровье. Это вопрос сложный, требующий отдельного обстоятельного разговора. Приведу лишь одну цитату из работы видного русского историка Л.Н. Гумилева «Древняя Русь и Великая степь» (Москва, 1992, с. 32): «Как ныне установлено, славяне не были аборигенами Восточной Европы, а проникли в нее в VIII в., заселив Поднепровье и бассейн озера Ильмень...» Выходит, расселение славян на новые земли шло не из Поднепровья на запад, как полагают украинские ученые-патриоты, а прямо в противоположном направлении - с запада на восток!
Знаю, очень хорошо знаю, что наши нынешние ревизоры устоявшихся исторических воззрений в категорической форме не признают научных работ ни русских, ни советских историков, обвиняя их в «имперском» мышлении. Что ж, сошлюсь тогда на такой авторитет, который не может не признать ни один даже самый завзятый «патриот»: я имею в виду Нестора-летописца. Вот что он писал в «Повести временных лет»:
«По мнозех же временах селе суть Словене по Дунаеве, где есть ныне Угорская земля и Болгарская. От тех Словен розидошася по земли и прозвашася имены своими, где седше на котором месте. Яко пришедше седоша на реце именем Мораве, и прозвашася Морава, а друзии Чесе нарекошася... Такоже и те Словене пришедше седоша по Днепру и нарекошася Поляне...»
Обычно тех, кто не разделяет фантастических теорий национал-патриотов, обвиняют в «имперском мышлении», «шовинизме» и стремлении нанести ущерб идее украинского возрождения. Применить все эти эпитеты к древнерусскому летописцу нет решительно никакой возможности! А ведь он как раз и пишет о приходе славян в Поднепровье с запада, с Дуная.
И чтобы уже полностью завершить разговор о размещении прародины славян, приведу еще одно мнение известного украинского филолога: «Однако лишь гипотеза среднедунайской прародины славян в состоянии удовлетворительно объяснить загадочную тягу славянских племен к Дунаю и стойкую память о нем среди всех славянских и некоторых прибалтийских народов» (Г. Пивторак «Украины, откуда мы и наш язык. Киев, 1993, с. 40).
Таким образом, говорить о распространении украинского языка (даже если таковой в те времена уже существовал) с Поднепровья на другие славянские земли нет никаких серьезных оснований.
Теперь давайте посмотрим, существовал ли украинский язык в древности. На каком языке, скажем, общались между собой жители Киевской Руси? Украинские филологи знают это абсолютно точно: на украинском! Ну что ж, предположим, что так оно и было. Но ведь ясно, что одного предположения недостаточно, нужны еще и четкие доказательства. Есть ли они?
Единственный способ составить представление о языке наших далеких предков, жителей древнерусского государства, - изучение дошедших до нас письменных памятников тех времен. Но вот беда: украинские филологи с завидным упорством твердят, что никакие письменные памятники не могут передать подлинное звучание живой устной речи наших предков. Это их упорство объясняется очень просто: науке не известен ни один древний письменный памятник, в котором применялся бы украинский язык! И этот факт очень сильно компрометирует гипотезу о первичности украинского языка, так как вполне естественно возникает такой вопрос: если украинский язык уже тогда был в повседневном обиходе, то почему же он не отражен в письменных источниках? Для объяснения этого неприятного и неудобного факта украинские филологи-патриоты вынуждены доказывать, что в древней Руси будто бы существовал обычай передавать мысли в устной форме на одном языке (украинском), а в письменной - на двух других языках: церковнославянском или древнерусском. То есть в повседневном обиходе одновременно существовало три, хотя и родственных, но все-таки разных языка: один устный и два письменных.
Но вот посмотрите: профессор И.П. Ющук доказывает, что устных языков было тоже два! «Детей князей, бояр, воинов, купечества, священников учили в этих школах не языку смердов, а церковнославянскому (староболгарскому) языку, на котором были написаны книги. Одни овладевали им лучше, другие - хуже, но уж между собой, чтобы отличаться от простонародья, общались если не на чистом церковнославянском языке, то на церковнославянско-украинском суржике».
Этот суржик наши лингвисты называют «городским койне». Как видим, профессор противопоставляет это городское койне языку смердов-простолюдинов, т. е. украинскому языку. Таким образом, выходит, что в древнерусском государстве в повседневном обиходе было два устных и два письменных языка. Не многовато ли? Здравый смысл подсказывает, что здесь явно что-то не так! Давайте же, оставаясь на позициях здравого смысла, попробуем хорошенько разобраться с количеством языков наших предков.
Сначала поговорим о старославянском языке, который еще называют церковнославянским и староболгарским. Было когда-то такое время, когда и на Руси, и в Болгарии разговаривали на одном и том же славянском языке. Это объясняется тем, что наши предки, как писал Нестор-летописец, до переселения в Поднепровье обитали на Дунае, а болгары (булгары), наоборот, под сильным давлением хазар вынуждены были покинуть Поднепровье, где был центр их державы - Великая Булгария со столицей в г. Башту (будущем Киеве) и переселиться на Дунай. Утвердившись среди покоренных ими дунайских славян, болгары очень скоро настолько ославянились, что начисто позабыли свой гунно-тюркский язык и полностью перешли на славянский. Таким образом, язык наших первых священных книг был не староболгарский, а славянский. «Древнеславянский язык и древнеболгарский язык - это одно и то же» (Л. Успенский «Слово о словах», Москва, 1960, с. 159).
А теперь мысленно перенесемся в те времена, когда славяне еще не имели своей письменности. Нетрудно догадаться, что в не столь уж далекой ретроспективе оба древних русских письменных языка и один (или два) устных языка пересекаются в одной исходной точке: в единственном устном языке древних славян. И вот к этому устному языку Солунские братья Кирилл и Мефодий подобрали алфавит, тем самым, превратив его из устного в устно-письменный, на который и перевели с греческого Священное писание. Тот, кто считает, что для лучшего понимания и усвоения греко-христианских текстов братья специально выдумали некий особый, искусственный церковнославянский язык, не только искажает и принижает смысл их просветительской деятельности, но даже и бросает тень на их умственные способности. Можно ли предположить, что в ответ на просьбу о переводе Святого писания с греческого на понятный славянам язык, братья вместо славянского перевода преподнесли тексты на специально для этого случая ими сконструированном и не существующем в природе церковнославянском языке? Думаю, что не обязательно нужно иметь специальное филологическое образование, чтобы понять: с точки зрения элементарного здравого смысла такое предположение выглядит (очень мягко говоря) просто нелепым. Нет, перевод был сделан непосредственно на славянский язык, на котором в дописьменный период общались между собой славяне. Следовательно, этот язык в те далекие времена был еще не церковнославянский, а просто славянский!
А далее произошло вот что. Принятие христианства и обретение письменности вызвало бурный рост русской культуры. Живой устный язык быстро обогащался новыми словами, оборотами, выражениями, отшлифовывалась его грамматическая структура. И все эти изменения автоматически фиксировались в деловых и светских письменных документах. В то же время письменный язык религиозных греко-христианских текстов почти застыл в своей неподвижности, неприкосновенности, так как редко кто отваживался что-нибудь в нем менять. «...Копировалось механически, почти машинно, лишь Священное писание; даже клякса чернильная, сделанная в ранней копии, повторялась последующими книгописцами; произведения же светской литературы не копировались, а переводились на язык переписчика», - справедливо отмечал Олжас Сулейменов.
Так постепенно образовались две разновидности славянского языка: один чисто письменный язык религиозных текстов (мы называем его церковнославянским или староболгарским), другой - устно-письменный язык повседневного общения и светских документов (он называется древнерусским).
Таким образом, в момент наивысшего расцвета древнерусской культуры одновременно функционировали два языка: письменный церковнославянский и устно-письменный древнерусский. И этими двумя языками полностью исчерпывалась языковая ситуация во времена Киевской Руси.
А вот теперь рассмотрим подробнее теорию украинских филологов о широком распространении украинского языка уже во времена Киевской Руси, который, по их утверждению, был господствующим и явился основой всех разновидностей славянских языков. Действительно ли уже тогда украинский язык существовал, или мы имеем дело с результатом предвзятого толкования древних письменных источников?
Существование церковнославянского и древнерусского языков ни у кого сомнений не вызывает, так как сохранилось достаточно много древних текстов, написанных на этих языках. В то же время науке не известен ни один достоверно древний, подлинный документ на украинском языке. Украинские филологи вынуждены объяснять этот крайне неудобный для них факт тем, что в те времена будто бы считалось неприличным и разговаривать, и писать на одном и том же языке, поэтому люди между собой разговаривали на украинском языке, а когда брали в руки перо, то те же самые мысли записывали на том или ином письменном языке - церковнославянском или древнерусском (видимо, в зависимости от настроения).
В таком случае возникает вполне законный вопрос: если украинский язык не зафиксирован ни в одном древнем документе, то как же украинские филологи догадались о его существовании?
Для доказательства того, что наши далекие предки - жители Киевской Руси разговаривали на украинском языке, была придумана весьма оригинальная теория, которую я назвал бы «Теорией описок и ошибок», или «Теорией рассеянных писарей». Ее смысл заключается в том, что будто бы древние писари, которые писали и переписывали книги и прочие тексты, абсолютно случайно, нечаянно, невольно, вследствие своей невнимательности и рассеянности иногда допускали описки и ошибки, и вместо тех слов, которые им диктовали, или которые были в переписываемых оригиналах, употребляли совсем иные, хотя и одинаковые по смыслу слова. Делали они так будто бы потому, что в повседневной жизни привыкли разговаривать на украинском языке и поэтому при рассеивании внимания случайно вписывали «украинизмы». Вот эти-то вкравшиеся «украинизмы», по твердому убеждению наших филологов, будто бы неопровержимо доказывают подспудное существование устного простонародного украинского языка. Вот такая очень убедительная теория!
Странно, однако, выглядит эта писарская «рассеянность»: меняя лишь форму слова, писари почему-то старались сохранить его смысл в точном соответствии с текстом.
Нетрудно заметить, что вся система доказательств в этой «теории» базируется на полной, безоговорочной уверенности в том, что мы имеем дело с действительно случайными описками и ошибками и что сделаны они именно в те древние времена, а не столетия спустя при переписывании. И вся эта тщательно выпестованная «теория» мгновенно рушится, как только мы узнаем, что построена она на анализе не подлинных древних документов, а лишь их позднейших копий!
Здесь, в этом месте мы подошли к ключевому моменту исследования, поэтому я, не имея официального филологического образования, вновь вынужден прибегнуть к свидетельству специалистов.
«Большему или меньшему влиянию устного народного языка подвергались и такие светские письменные произведения Киевской Руси, как «Повесть временных лет», «Русская правда», «Слово о полку Игореве» и т. д., которые дошли до нас не в оригиналах, а в позднейших копиях» (А. Бурячок «Языковая ситуация в Киевской Руси». Вечерний Киев, 23.12.94).
«Русские летописи, дошедшие до нашего времени, это списки с древних утраченных оригиналов. Ученые полагают, что эти летописи — примерно двадцатая переписка» (С. Высоцкий «О чем рассказали древние стены», Киев, 1978, с. 29).
Несмотря на отсутствие древних письменных оригиналов, украинские филологи твердо убеждены, что в них непременно должны были быть «украинизмы» — лексические и грамматические случайные проявления параллельного существовавшего уже тогда украинского языка:
«Если бы сохранились деловые документы X-XI ст. из Среднего Поднепровья, мы, без сомнения, имели бы интересные свидетельства о грамматических и лексических особенностях центральных протоукраинских говоров ранней эпохи» (Г. Пивторак «Украинцы, откуда мы и наш язык». Киев, 1993, с. 162).
Увы, «деловые документы X-XI ст.» не сохранились, следовательно, добросовестный исследователь не имеет никаких оснований разделить уверенность украинских филологов в существовании в древней Руси отдельного украинского языка.
- За неимением оригинальных письменных документов наши языковеды все свои лингвистические построения базируют на анализе их позднейших копий, сделанных в те времена, когда польская культурно-языковая экспансия уже успела привнести в славяно-русский язык покоренного народа некоторые лексические, грамматические и фонетические признаки, характерные для польского языка.
«Для изучения истории украинского языка исследователи широко привлекают свидетельства староукраинских письменных памятников XIV-XVII ст. разных жанров» (там же, с. 19).
Рассматривая эти письменные памятники, добросовестный исследователь получит представление о характере староукраинского языка только в названных временных пределах. Но он никогда не станет судить по ним о древнерусском языке времен Киевской Руси, для этого он предпочтет обратиться к более ранним источникам (граффити, берестяные грамоты и т. п.).
Продолжим, однако, рассмотрение «Теории описок и ошибок». Представьте себе такую картину: сидит писарь, ему диктуют какой-то текст, а он из-за своей невнимательности вместо церковнославянских или древнерусских слов время от времени пишет «украинизмы». Не странно ли? Или иначе: писарь снимает копию, скажем, со «Слова о полку Игореве». Вот он дошел до фразы «На второй день с самого утра кровавые звезды рассвет предвещают…» Тут мысли у него смешались и он неожиданно для себя старательно вывел: «Другаго дни велми рано кровавые зори свет поведают…»
Давайте же, наконец, будем реалистами: рассеянность ли была причиной появления «украинизмов»? И почему эти, так называемые «украинизмы» так странно похожи на полонизмы?
Нет, панове украинские филологи. Не было на самом деле никаких писарей, пораженных болезнью массовой рассеянности. Были люди, тщательно и вполне квалифицированно выполнявшие свои профессиональные обязанности. Переписывая старые тексты, они совершенно сознательно (а не по рассеянности) заменяли устаревшие слова, вышедшие уже из употребления, на современные, но одинаковые по смыслу слова, изменяли форму некоторых слов, меняли отдельные буквы и вносили другие изменения и уточнения в соответствии с правилами современного выговора и современной грамматики. Словом, старались по возможности осовременивать старые тексты для того, чтобы сделать их полностью понятными читателю. «Появлялись литературные редакции того или иного памятника…, редактировался язык рукописей, при этом часто на полях к тем или иным словам делались глоссы (лексические, словообразовательные), которыми при дальнейшем переписывании текста заменялись устаревшие или малопонятные слова» (Г.С. Баранкова «О начале русской книжности». Русская словесность № 1, 1993, с. 27).
Никто тогда еще и не думал о необходимости сохранения древних письменных памятников в их первозданном виде. Скорее всего потому, что эти документы никем еще не воспринимались как древние памятники.
«Обращаясь к оригинальному тексту, мы должны осознавать, что перед нами все же не оригинальный текст на языке XII ст., а копия, сделанная почти через 300 лет именно украинским книжником… Целые пласты староболгарской, да и старорусской лексики заменялись собственно украинской» (Василь Яременко «По заказу вечности» в издании «Повесть временных лет». Киев, 1990, с. 480-481).
Спрашивается, может ли добросовестный филолог судить о характере языка времен Киевской Руси по какой-нибудь позднейшей копии древнего документа, в которой книжник, живший, по меньшей мере, 300 лет спустя, изменил на свой лад «целые пласты» оригинального текста? Добросовестный филолог — нет, не может, так как он знает, что язык этого самого книжника, жившего в XV ст. или позже, уже успел подвергнуться сильнейшему воздействию господствовавшей тогда польской языковой культуры, вследствие чего переписчик заменял вышедшие из употребления слова на новые, вошедшие в повседневный обиход под влиянием польской лексики, фонетики и грамматики. В подавляющем большинстве случаев это прямые польские заимствования, в некоторых случаях же — лишь грамматические видоизменения старорусских слов. Но если иметь в виду филолога недобросовестного, одержимого идеей во что бы то ни стало придумать доказательства более древнего происхождения украинского языка по сравнению с русским, ответ будет иной: да, может. И делает это! Вот характерный пример:
«Анализируя лексику «Поучения», исследователи пришли к выводу, что язык Владимира Мономаха был очень близок к местной речи, и в нем засвидетельствованы такие лексемы, которые ныне сохранились лишь в украинском языке. Это проливает свет не только на речевые склонности Владимира Мономаха, но и истоки, и время становления специфически украинского лексического фонда» (Г. Пивторак, там же, с. 176).
Где же логика? Если рассеянный писарь случайно допускал в письменную речь некоторые простонародные слова («украинизмы») лишь потому, что сам был по терминологии И.П.Ющука «смерд-простолюдин», то ведь Владимир-то Мономах не был ни смердом, ни простолюдином, а исключительно великим князем! Отчего же и в его языке встречаются эти самые простонародные «украинизмы»? Не проще ли, оставаясь на позициях здравого смысла, предположить, что появление «украинизмов» в речи великого князя объясняется исключительно деятельностью украинского книжника XV ст., отредактировавшего при переписи дошедшую до него более раннюю копию древнего памятника?
А вот другой пример, относящийся к автору «Повести временных лет»:
«Если книжник, который изготовлял копию в начале XV ст. точно воспроизвел язык оригинала, то Нестор — украинец и в быту пользовался языком украинским» — пишет тот же Василь Яременко (с. 492).
Мягко говоря — странная, очень странная логика! Если ничтожный процент «украинизмов», встречающихся в позднейших копиях древних русских текстов, доказывает будто бы параллельное, подспудное существование в древней Руси украинского языка, то о чем, в таком случае, говорит бесчисленное множество имеющихся там же «русизмов»? Не о том ли, что автор оригинального текста (а не его позднейшей копии) был человеком русским и в быту привык разговаривать на русском (древнерусском, славяно-русском) языке? Согласитесь, для такого вывода у нас есть несоизмеримо больше оснований, чем у филолога, задавшегося целью «украинизировать» древнюю Русь.
Василь Яременко утверждает, что в «Повести временных лет», созданной в XI — начале XII ст. «…украинская лексика льется сплошным потоком» (с. 493). И в качестве примера приводит вот такие слова: жыто, сочэвиця, посаг, вабыты, пэчэра, вэжа, голубнык, стриха, рилля, мыто, пэрэкладаты, вино…
А теперь, в полном соответствии с изложенной здесь версией о формировании украинского языка в XV-XVII веках как следствия полонизации славяно-русского языка, открываем польский словарь и читаем: zyto (рожь), soczewica (чечевица), posag (приданое), wabic (манить, привлекать), pieczora (пещера), wieza (башня), golebnik (голубятня), strych (чердак), rola (пашня), myto (плата, пошлина), przekladac (переводить), wiano (приданое)… Неужели кому-нибудь все еще не ясно, откуда появились в нашем языке все эти «украинизмы»?
То, что язык Юго-Западной Руси, надолго попавшей под польское господство, постепенно, но неуклонно ополячивался, замечено было давно. Так, например, видный украинский ученый Д.Н.Бантыш-Каменский, рассказывая об установлении участниками Виленского церковного собора в 1509 году строгих правил нравственности священников, отмечает: «Язык, коим писаны правила сего собора, уже вмещал в себе нечистую примесь польского, что можно видеть из следующих слов: шкодa, зрyшити, зъeхатися до митрополита, вчинити и проч., кои там встречаются» («История Малой России», Киев, 1993, с. 61).
Таким образом, подавляющее большинство «украинизмов» представляют собой несомненные полонизмы, начавшие проникать в язык жителей юго-западной Руси (и в устный, и в письменный) не ранее середины XV ст. во времена польского политического, хозяйственного и культурного господства. Следовательно, наличие в копиях древнерусских летописей и прочих письменных памятников некоторых признаков украинского языка (полонизмов) как раз и показывает, что копии эти создавались уже при поляках, когда шло скрещивание местного славяно-русского и польского языков.
Наличие в копиях XV-XVII ст. полонизмов-украинизмов является одним из самых надежных критериев определения степени близости исследуемого текста к древнему утраченному оригиналу: чем больше полонизмов, тем позднее копия. И наоборот: их отсутствие или малое количество четко показывает, что перед нами либо оригинальный, либо более близкий к оригинальному текст.
«Преимущественно выходцы из Западной Украины, эти люди в своем большинстве говорят только на украинском языке, который представляет собой нечто среднее между русским и польским» — можно прочитать, например, в «Украинской газете» за 27.04.1995 г. (статья «Бег на месте»).
Что означает это «нечто среднее между русским и польским»? Для подобных смесей у филологов имеется специальный термин: диалект. Так уж получилось, что наш украинский язык в равной мере является и русским, и польским диалектом, поэтому, на мой взгляд, наиболее точно отражающий реальное положение вещей будет такой термин: русско-польский диалект.
Итак, русско-польский диалект, который мы сейчас называем украинским языком, возник и начал свое развитие не во времена библейского Ноя, не во времена древнегреческого поэта Овидия и даже не во времена Киевской Руси, а в XV веке, гораздо позже распада единого древнерусского государства. Такова была цена, которую пришлось заплатить русским обитателям юго-западной части Руси, насильственно отторгнутой литовцами и поляками, за продолжительное пребывание под иностранным (польским) господством. Не попади тогда юго-западная Русь под польское господство, дальнейшее развитие местного славяно-русского языка проходило бы без сильнейшего воздействия польской языковой культуры. Иными словами, для возникновения русско-польского диалекта не было бы оснований.
Вся совокупность приведенных в этой работе соображений дает объективному исследователю право сделать вывод о том, что во времена Киевской Руси украинского языка как такового еще не существовало. Все попытки наших филологов с помощью сомнительных, притянутых за уши трюков «украинизировать» Киевскую Русь не имеют под собой сколько-нибудь серьезной основы и продиктованы они не научными, а исключительно национально-патриотическими соображениями.
Все вышеизложенное в данной работе можно обобщить в нескольких основополагающих тезисах.
1. Подлинная, объективная история украинского языка до настоящего времени все еще не написана. Та версия, которая предлагается нам украинскими филологами - ошибочна, так как основана на некритическом, предвзятом толковании древнерусских письменных памятников, дошедших до нас не в подлинниках, а в позднейших копиях, а также на исследованиях староукраинских деловых документов, написанных во времена польского господства и потому вобравших в себя множество лексических, фонетических и грамматических полонизмов, ставших наиболее характерной отличительной особенностью украинского языка.
2. В Киевской Руси не было почвы для углубления диалектных различий и самопроизвольного возникновения трех отличающихся друг от друга языков: русского, украинского и белорусского. Напротив, полным ходом шел процесс хозяйственной и культурной интеграции различных племенных образований, размывающий и нивелирующий местные диалектные отличия. Процесс, вызвавший разделение исходного славяно-русского языка на три братских языка возник позже, в результате раздела Руси между татаро-монголами, литовцами и поляками.
3. Юго-западные княжества бывшей Руси, отторгнутые литовцами, очень скоро попали под мощное политическое, хозяйственное и культурное влияние Польского королевства. Начался процесс скрещивания местного славяно-русского и польского языков. Один из основополагающих законов языкознания гласит, что при скрещивании двух языков никогда не возникает некоего среднего языка, всегда в конечном итоге побеждает один из них. Так как польский язык занял господствующее положение, то результат скрещивания можно считать очевидным: торжество польского языка и полное исчезновение славяно-русского языка в юго-западных княжествах Руси. И лишь возвращение Украины в лоно общерусского государства прервало процесс скрещивания буквально на полпути, когда местный язык в селах уже перестал быть славяно-русским, но еще не успел полностью превратиться в польский. Самое подходящее название для этого языка - русско-польский диалект, хотя мы сейчас называем его украинским языком.
После воссоединения Украины с Россией, когда влияние польского языка прекратилась, начался обратный процесс постепенного вытеснения всевозможных полонизмов. Этот новый процесс очищения нашего языка от засоривших его полонизмов некоторые деятели украинской культуры упорно называют «русификацией» и стараются всячески ему воспрепятствовать, так как он не отвечает их политическим, самостийническим устремлениям.
4. Существующее сейчас на Украине двуязычие является результатом более чем трехвекового иностранного господства над юго-западной частью Руси, так как скрещивание славяно-русского и польского языков проходило в городах и сельских местностях неодинаково. В селах «ополячивание» не встречало никаких препятствий, так как неграмотные и бесправные крестьяне находились в полной рабской зависимости от польского пана и его многочисленной челяди, в то время как в городах, где жители были не только грамотны, но и независимы, процесс «ополячивания» языка наталкивался на сопротивление. Таким образом, наше двуязычие возникло задолго до воссоединения Украины с Россией, и русский язык для городского населения является таким же естественным, как и украинский для сельского населения. Оба языка — наши, и тот, кто в близоруком националистическом ослеплении требует изгнать из Украины наш древний, родившийся здесь русский язык, несет нашему народу зло самоизоляции и интеллектуального оскопления.
http://www.km.ru/magazin/view.asp?id=35 ... 635584D9DF
Вход
Регистрация
FAQ
Поиск
Нельзя же так людей до слёз доводить... Смех полезен в меру, но, иногда от смеха и умереть можно - на вас грех падёт! Позвольте полюбопытствовать - а у кого захватили власть те, кто делал перестройку? Не у тех ли, чьи деды расстреливали и раскулачивали? Не у советской ли власти, детища Ленина-Сталина, власть отобрали? А нонешние коммунисты разьве не считают себя яркими ленинцами? Мой вам совет - отсылайте свои посты М.Задорнову. Ваши посты должны звучать и повышать настроение всем россиянам, а не только мне. Или идите на эстраду и свои перлы читайте сами - миллионером станете, большие залы собирать будете, если не стадионы. 