|
Мои соратники знают моего кота Кошкина лично. Некоторых он даже в шутку покусал и поцарапал. Соратники знают его редкостный характер, добрый нрав, игривость (несмотря на солидный кошачий возраст), удивительную для котов приветливость и доброту. После нашего с ним боя (он меня регулярно вызывал на бой!) он через 15 минут сам приходил мириться. Утром он встречал нас катанием по полу и бесконечным громким "ур-р-р-р-р-р-р-р". Он не мяукал, а говорил "Няу". Он загонял моих детей в угол и сторожил, чтобы они не убежали - считал их подчинёнными. При попытке к бегству, кидался на ноги и царапал (за плохое поведение!). Дети радостно визжали и, смеясь, просили у меня защиты.
Он имел много имён: Кошкин, Кот-Дряннот, Про-Хвост, Няу, хотя в начале был Дымком.
Цвет у него благородный серый. Некоторые соратники в шутку называли его мистическим котом. Скажу честно: такого никогда у меня не было и больше никогда не будет. Он 11 лет был членом нашей семьи - без него мы могли уехать только совсем далеко, и тогда он ужасно тосковал и встречал нас с таким мявом и муром, что все окрестности знали: у Кошкина приехали хозяева. Он ходил с нами гулять по деревне - как собака. Он не привыкал к дому, он любил всех нас. Когда он терялся, я звал его достаточно необычно, с юмором. И при этом самым противным голосом: : "Кошкин
погА-а-ный ... дрЯнный ... ... НегодЯйский ... ПАкостный!" Он прилетал на этот призыв со скоростью звука. Когда мы шли жарить шашлыки, Кошкин приходил первым, садился на общую скамью и терпеливо ждал трапезы.
И вот по дороге в деревню - возле сёлами "Федорцово" и "Морозово" он пропал. Мы ехали на двух переполненных машинах, первую (где ехал Кошкин) вела Оксана с ребёнком на руках. Малышка орала, её передавали друг другу на руки дочь Дарья и сын Тимофей. Мы с Павлом на ещё более переполненной машине ехали за ними с небольшим опозданием. Они остановились около лужайки, сели в машину, проехали два километра и с ужасом обнаружили, что Кошкина нет. Или кот ушёл деликатно умирать (как делают умные коты) или просто не вынес дороги (хотя мы ездили взад-вперед 11 лет) и просто вырвался на свободу... Сейчас этого не скажет никто. Мы искали его, ездили взад-вперед, выходили из машины кричали, звали... Оксана с детьми плакали, звали... Никакого результата. Решили ехать в Лом, малышке надо было спать... А это ещё 200 км... Признаться, нас охватило такое горе и даже отчаяние, что и описать невозможно.
Дети пришли ночью и попросились ехать его искать на следующее утро. Я знал, что шансов нет, но согласился. И вот наутро вновь дорога, вновь это место стоянки... Мы проехали 200 километров в один конец, шли по шоссе километров пять, кричали, "Кошкин погА-аный!", но его и след простыл, заехали в деревни, оставили телефоны. Снова кричали. Безнадёжно. Поехали обратно.
Через два дня я повторил попытку в одиночку, заходил в лес, звал... "Кошкин погАный!, ДрЯнный!"... Всё впустую. А дома ждали чуда. Его не произошло.
И вот - чем я хочу поделиться, для чего, собственно и начал этот разговор.
Вот по ТВ нам постоянно говорят: при взрыве в Ираке погибло 32 человека и 25 ранено. В авиационной катастрофе погибли все 300 пассажиров. При землетрясении погибло и пропало без вести более тысячи человек.
Или позвонил знакомый и сказал, что у него умерла престарелая мама. Всё это каждый из нас проходил по сто раз в жизни. И какова наша реакция? Умом мы понимаем, что произошла трагедия. Умом жалеем. Душа при этом черства, и через пять минут мы забываем, что 300 человек погибли. А тут всего навсего кот... А так горько...
Да, если бы меня спросили: "Ты бы отдал кота за спасение 300 пассажиров?"
И мой ум ответил бы: "Да, отдал бы, как можно сравнивать жизнь одного кота с жизнью людей?"
Но это сделал бы мой ум. Но душа моя не болит от 300 погибших пассажиров. Потому что они чужие? Незнакомые? А тут всю ночь просыпался от того, что представлял себе нашего домашнего Кошкина, который бродит один по лесу, мокнет, забился под какой-нибудь грязный пень...
Я бы кинулся на помощь тому, кто терпит бедствие. Собственно говоря, так и делал всегда. Но когда слышу по ТВ, что пассажирский автобус врезался в грузовик, и погибли дети... Будь я на месте трагедии, бился бы за каждого, сделал бы всё, что мог. А так... я огорчаюсь. Я злюсь на водителей, на плохую дорогу, на неисправный автобус, на власть, я хочу, чтобы эти дети воскресли, но душа моя молчит, она только констатирует это очередное горе. А когда я знаю, что утром меня не встретит Кошкин своим длинным и уютным "ур-р-р-р-р-р", мне аж плохо становится. Интересно, это что? Эгоизм? Или защитная реакция, которая не даёт человеку сойти с ума от миллионов смертей и жуткого горя, распространённого по всей земле?
Вот есть выражение "зла не хватает" - это когда надо бы поругать сына сильно-сильно, а зла уже нет... Так и тут: стоит пожалеть всех несчастных людей, они этого заслуживают, а жалости уже нет? "Жалости не хватает"?
Вот у моего близко знакомого батюшки, глубоко мной уважаемого, единомышленника, умер брат... Это горе... Я помолился за него. Но я его никогда не видел, и душа моя пуста, горя и жалости нет, только умом понимаю - как это тяжело - терять брата (сам терял). И своего Кошкина я не раздумывая отдал бы за жизнь неизвестного мне человека. Но это - опять на уровне ума. А на уровне души я по Кошкину страдаю, а по умершему брату батюшки - нет. Просто поминаю и всё.
Вот такие мысли... Вот такие дела...
Или настолько верна народная поговорка "Своя рубашка ближе к телу"?
|
Вход
Регистрация
FAQ
Поиск
