Вот отрывок из рассказа прот. Николая Агафонова "Юродивый Гришка" (я его слышал на аудио под названием "Чем комары в раю питались")
http://www.hramsaburovo.ru/library/item ... arent_ID=9Цитата:
Мы распрощались с отцом Михаилом, я дал обещание приехать к нему летом, когда будет отпуск, на его престольный праздник - Казанской иконы Божией Матери.
Обычно я уходил в отпуск после Петрова дня, так как в это же время брал отпуск наш настоятель. Здоровье мое, несмотря на молодые годы, оставляло желать лучшего. Я с рождения страдал сердечной недостаточностью. Но в этом году как-то все обострилось, и супруга моя настоятельно потребовала, чтобы я поехал на курорт, в кардиолечебницу, укрепить свое здоровье. Мне же очень хотелось съездить в Питер, чтобы там в библиотеке семинарии переписать для хора новые партитуры да и повстречаться с друзьями времен моей студенческой юности. Но, уступая настоянию своей жены, я согласился ехать на курорт, взяв с нее обещание, что на следующий год, если будем живы, то поедем непременно в Питер. После службы на праздник первоверховных апостолов Петра и Павла я зашел в нашу церковную бухгалтерию, чтобы получить зарплату и отпускные деньги. А когда вышел из бухгалтерии, увидел во дворе Гришку, как всегда окруженного прихожанами. Увидев меня, он разулыбался и, бесцеремонно растолкав бабушек, направился ко мне:
- Ну, Леха, ты - человек грамотный, растолкуй мне про эту тетку, что все свое имение на врачей растратила, а вылечиться так и не вылечилась.
- Какую тетку? - удивился я.
- Ну ту самую, о которой в Евангелии написано.
- А-а, - протянул я, когда до меня дошло, о каком евангельском эпизоде говорит Гришка, - а что там растолковывать, у земных врачей вылечиться не смогла, а прикоснулась к Христовым одеждам - и вылечилась.
- Вот-вот, правильно говоришь, только прикоснулась; некоторым бы тоже не мешало прикоснуться. А этим, на которых мы имение тратим, Господь сказал: «Врачу, исцелися сам». Вот оно как получается, Леха. Так что айда с тобой вместе прикасаться.
Сердце мое радостно забилось, я сразу поверил, что никакие врачи и никакие курорты мне не нужны. При этом поверил: пойду с Гришкой - и обязательно исцелюсь. Даже не спрашивая, куда надо идти, я воскликнул:
- Пойдемте, Григорий Александрович.
Гришка стал испуганно оглядываться кругом:
- Это ты кого, Леха, кличешь? Какого Григория Александровича? Его здесь нет.
Потом, нагнувшись к моему уху, прошептал:
- Я тебе только, Леха, по большому секрету скажу: Григорий Александрович помер. Да не своей смертью, - он еще раз оглянулся кругом и опять зашептал мне на ухо: - это я его убил, только ты никому не говори, а то меня опять в милицию заберут и посадят.
Я с удивлением посмотрел на Гришку, подумав:
- Неужели действительно душевнобольной?
- Да-да, Леха, не сомневайся, заберут и посадят, у них за этим дело не станет, - он засмеялся, - гы-гы-гы.
Когда он смеялся, я внимательно смотрел на него, и меня поразило, что в его глазах я не увидел веселья, которое должно было, по сути, сопровождать смех. Нет, в глазах его была печаль, даже я бы сказал - какая-то скорбь. И тогда я вдруг понял, что это не смех слабоумного человека, а рыдания того, кто видит страшную наготу действительности, сокрытую от «мудрых века сего».
- Ну дак как теперь, Леха, когда ты узнал правду, пойдешь со мной или передумал? - и он, сощурив глаза, продолжая гыгыкать, смотрел на меня, ожидая ответа.
Я стоял в растерянности и не знал, что ответить. Но потом все же решительно сказал:
- Не передумал, пойду.
- Вот и хорошо, через пять деньков раненько приходи к церкви. Путь неблизок.
Тогда я вдруг решил спросить:
- А куда мы пойдем?
- Куда пойдем, говоришь? Сам ведь обещал, а теперь забыл, небось? К попу Мишке пойдем, он тебя ждет.
Тут я вспомнил про свое обещание отцу Михаилу посетить в отпуск его храм в селе Образово и устыдился: ведь действительно забыл. Узнав о том, что я не собираюсь ехать в санаторий, а еду с Гришкой в Образово, супруга вначале огорчилась, но, подумав, решила, что это даже лучше. Раз блаженный обещает исцеление, то так, наверное, и будет.
Встали рано, и жена собрала мне в дорогу вещи и продукты. Увидев меня, загруженного сумками, Гришка почесал затылок:
- Куда же ты, Леха, собрался, с таким скарбом? За Христом так не ходят. Он ведь налегке с апостолами ходил.
- Тут, Гриша, все самое необходимое в дорогу, ведь не на один же день едем.
- Кто тебе сказал, что едем? Мы туда, Леха, пешим ходом, три дня нам идти.
- Как, - удивился я, - мы разве пойдем пешком? Ведь это восемьдесят с лишним километров.
- Господь пешком ходил, и апостолы - пешком. Сказано ведь: «Идите в мир и научите все народы». Если бы Он сказал: «Поезжайте на колесницах,» - тогда другое дело. А раз сказал: «Идите», - значит, мы должны идти, а не ехать.
- Ладно, - сказал я, - раз такое дело, оставлю часть.
- Нет, Леха, часть за собою целое тащит. Надо все оставить и идти.
- А чем будем питаться в дороге? - недоумевал я.
- Сухарик - вот дорожная пища, он легкий, нести сподручно. А воды кругом много. Что еще нам надо? Поклажу свою вон человеку отдай, - указал он на подошедшего к калитке бомжа, который с утра пораньше пришел занять место для собирания милостыни.
Я безропотно исполнил совет Гришки и обе сумки отдал бомжу. Тот, обрадовавшись, схватил их и убежал, боясь, что могут снова отнять такой щедрый дар.
- Вот теперь пойдем все вчетвером,- обрадованно воскликнул Гришка и быстро зашагал по улице. Я последовал за ним. Когда вышли за город и двинулись по сельской грунтовой дороге, решил спросить Гришку напрямик, что он имел в виду, когда сказал: «Пойдем все вчетвером».
- Ну а как же мы пойдем без самых близких своих друзей? Без них никуда.
- Каких друзей? - удивленно спросил я.
- Как - каких? Каждому дает Бог Ангела-Хранителя, это, Леха, друг на всю жизнь.
- Ах, вон оно что - тогда нас, значит, не четверо, а шестеро. Ведь сатана тоже приставляет к каждому человеку падшего ангела-искусителя.
- Нет, Леха, они любят не пешком ходить, а с комфортом ездить на автомобилях, особенно на дорогих, или в поездах - тут они больше уважают мягкие места в купе. А пешком они ходить не любят, быстро утомляются. А если человек к Богу идет, они этого вовсе не переносят. Потому я их все время мучаю тем, что пешком везде хожу.
Так, за разговором об ангелах и бесах, мы прошли километров пятнадцать, и я уже стал притомляться.
Когда мы вышли к небольшой речке, Гриша сказал:
- Вот, Леха, здесь отдохнем и пообедаем.
Мы присели на берегу, в тени раскидистой ивы. Гришка достал из своего заплечного мешка две кружки и велел мне принести воды из речки. Когда я вернулся, он уже разложил на чистую тряпку сухари. Мы пропели молитву «Отче наш» и стали есть, размачивая сухари в воде. Когда поели, Гришка аккуратно стряхнул крошки, оставшиеся на тряпке, себе в рот и, объявив сонный час, тут же лег на траву и захрапел. Я тоже пытался уснуть, но не мог: комары меня буквально заели. Гришка при этом спал совершенно спокойно, будто его и не кусали эти кровопийцы. Проснувшись через час, он, позевывая и мелко крестя рот, сказал:
- Ну что, Леха, спал ты, я вижу, плохо. К вечеру, даст Бог, дойдем до деревни, там поспишь.
Когда мы снова тронулись в путь, я его спросил:
- Гришка, ты не знаешь, чем комары в раю питались, до грехопадения человека? То, что животные друг друга не ели, это понятно. У нас дома кошка картошку за милую душу лопает. Так что я могу представить себе тигра, жующего какой-нибудь фрукт. Но вот чем комары питались, мне не понятно.
- Вижу, плохо вас, Леха, в семинариях духовных обучали, раз ты не знаешь, чем комары в раю питались.
- А ты знаешь?
- Конечно, знаю, - даже как бы удивляясь моему сомнению, ответил Гришка. - Комарик - эта тончайшая Божия тварь, подобно пчеле, питалась нектаром с райских цветов. Но не со всех, а только с тех, которые Господь посадил в раю специально для комаров и другой подобной мошкары. Это были дивные красные цветы, которые издавали чудный аромат, подобный ливанскому ладану, но еще более утонченный. Бутоны этих цветов были всегда наполнены божественным нектаром. И вся мошкара, напившись нектара, летала по райскому саду, издавая мелодичные звуки, которые сливались в общую комариную симфонию, воспевающую Бога и красоту созданного Им мира. Но после грехопадения человека райский сад был потерян не только для него, но и для всей твари. Бедные, несчастные, голодные комарики долго летали над землей в поисках райских цветов, но не находили их. Наконец они прилетели к тому месту, где Каин убил своего братца Авеля. А кругом на месте этого злодеяния были разбрызганы алые капли крови. И комарики подумали: «Вот они, эти райские цветы». И выпили эту кровь. Но через некоторое время они вновь жаждали пить кровь человеческую, и кинулись комарики на Каина, и стали его кусать и пить его кровь. И побежал Каин куда глаза глядят. Но не мог убежать от комаров и мошкары. И возненавидел Каин комаров, а комары и прочая мошкара возненавидели человека.
- Откуда ты взял эту историю? Об этом нигде не написано.
- Если бы, Леха, обо всем писали, то, думаю, и самому миру не вместить бы написанных книг.
- Ну а все-таки, от кого ты слыхал об этом?
- Я не слыхал, Леха, я сам догадался, что так именно и было.